Проживу и без любви
Шрифт:
Коули медленно застегивал пуговицы.
— Ну и что же мы будем делать? — вдруг произнес он.
— А ничего. Расстанемся по-хорошему.
— Но я обязан зарегистрировать разбойное нападение. Это входит в мои…
— Нет!
Мэри охватил леденящий душу ужас при одной мысли о том, что может случиться, если в дело вмешается полиция. Но страха обнаруживать было нельзя, это могло кончиться плохо.
— Послушайте, уходите отсюда! — потребовала Мэри. — Это все, что вы можете для меня сделать! Для меня и Джея… — вновь ощутив предательскую слабость в
— Та-а-к… — протянул Коули. И вдруг сразил Мэри наповал: — А не напоить ли вам меня чаем?
Ошеломленная Мэри молча уставилась на него — он снова улыбался. Точно с таким же выражением лица он минуту назад глядел на малыша Джея. Что за шуточки? Какой может быть чай в половине первого ночи?
— Пойду заваривать, — раздался воркующий голос Лурдес.
Да, в такой крохотной квартирке, как у меня, трудно сохранить что-либо в тайне, с досадой подумала Мэри.
— Спасибо, мэм, — отозвался Кристофер.
Повернувшись к хозяйке дома, он на мгновение оторопел. Лицо Мэри было почти белым. Две темные бездны глядели на него, и в каждой из них притаился страх…
Обхватив за плечи, Коули повел Мэри в гостиную. Она не сопротивлялась, впав в некое подобие транса. Усадив женщину в кресло, он бегло осмотрел комнату. Заметив на журнальном столике бутылку бренди, плеснул немного в стакан и всунул его в руки Мэри.
— Пейте! Залпом! Не бойтесь — так надо, — приказал он.
Мэри послушно выпила, даже не поморщившись. Да что там, она просто не почувствовала вкуса напитка. Но тело тотчас охватила блаженная истома, а веки словно налились свинцом. Тут явилась Лурдес с чаем. Еще раз поблагодарив мексиканку, Коули взял поднос и поставил его на столик. Усевшись в кресло, тяжело вздохнул:
— Рассказывайте…
Мэри молчала, прикрыв глаза. Коули терпеливо ждал.
— Никогда до сих пор мне не приходилось встречать полицейского с усами, — вдруг задумчиво произнесла она. — А вдруг вы переодетый гангстер?
— Все гораздо проще. Пару лет назад, после одного из… дежурств, врачи собирали мне челюсть по кусочкам, — объяснил Коули. — Получилось вполне сносно, но над верхней губой остался шрам. Вот мне и посоветовали отрастить усы, чтобы не путать нервных женщин. И детей… вроде вас, — неожиданно прибавил он.
Ответить у Мэри просто не было сил. На нее вдруг навалилась неимоверная усталость: глотка бренди оказалось довольно, чтобы она почувствовала, как чертовски вымотали ее несколько бессонных ночей… Глаза у нее слипались. Ее охватило полнейшее безразличие ко всему на свете. Сейчас она никого не боялась, даже Джереми. Но как же болит голова…
— Уж не перестарался ли я с бренди? — встревожился Коули.
— Нет… — Скинув туфли, она забралась с ногами в кресло.
— Тогда рассказывайте.
— Не стану.
Закрыв глаза, Мэри откинулась на мягкую спинку. Головная боль мало-помалу утихала, перед глазами мелькнула картина: Джей на качелях, в ярко-красном комбинезончике и желтой футболке, он смеется во весь рот…
Коули недоумевал. С подобным ему еще не приходилось сталкиваться.
Мэри прерывисто вздохнула во сне и свернулась калачиком, без труда уместившись в кресле. Допрос явно откладывался. Взяв с дивана клетчатый плед, Коули укрыл им спящую и направился к выходу.
В прихожей он вкратце объяснил Лурдес в чем дело. Мексиканка лишь охала и крестилась.
— Не будите ее. Я зайду завтра, — уже стоя в дверях, сказал Коули.
— Но ведь завтра суббота, сэр…
— Все равно зайду, если не возражаете. Пожалуйста, предупредите об этом хозяйку, когда она проснется.
Высокая трава достигает колен. В ее руке доверчиво покоится теплая ладошка. Джей заглядывает ей в глаза и улыбается. Яркое полуденное солнце золотит кроны деревьев, роща звенит на разные голоса. Вдруг в птичий хор вплетается какая-то тревожная нота. Мэри вздрагивает и еще крепче сжимает ладошку сына. Где-то вдалеке рокочет гром. Они успеют дойти до дома, гроза далеко… А ведь они собирались принести домой букет полевых цветов! Мэри наклоняется, срывает нежный колокольчик… Лиловые цветки мелодично звенят, покачиваясь на легком ветерке. Джей хохочет. Но вдруг цветок рассыпается, и на ладони у Мэри остается странная белая пыль. Неведомо откуда налетает ледяной ветер. Силясь устоять на ногах, Мэри выпускает ручку сына…
— Ма-а-а!
Открыв глаза, Мэри сама едва не закричала — тело свело судорогой, сердце едва не остановилось от ужаса… Оглядевшись и увидев знакомую обстановку гостиной, она затрясла головой, но тотчас страдальчески сморщилась — больно…
— Ма-а-а!
А вот это уже не сон… Мэри мгновенно вскочила с кресла, сбросив плед на пол, и стремглав кинулась в спальню сына.
Джей сидел на постели. Его била крупная дрожь. Он не плакал — широко раскрытые глаза уставились на мать. Подбежав к кроватке, Мэри обхватила руками маленькое тельце, уткнулась носом в теплые волосики и ласково прошептала:
— Что, малыш? Приснился нехороший сон?
— Мне холодно, ма… Такой сильный ветер. И… и цветочек рассыпался.
Тут он расплакался — отчаянно и горько. Гладя его по спинке, Мэри силилась побороть ужас. Бред какой-то. Такого просто не может быть…
Или она все еще спит?..
2
Мэри лежала, глядя в потолок. О сне не могло быть и речи. Малыш, успокоившись, скоро безмятежно уснул. С нежностью взглянув на сонное личико, Мэри в который уже раз поклялась, что убьет всякого, кто посмеет причинить зло ее ребенку. Загвоздка была лишь в одном: первой ее жертвой должен был стать родной отец Джея… Господи, да если бы кто-нибудь шесть лет назад сказал Мэри, что все обернется именно так, она выцарапала бы тому глаза!..