Прозрачные звёзды. Абсурдные диалоги
Шрифт:
— Из тысяч мелькающих в Вашей голове ощущений, когда Вы не работаете, многие непонятны вам?
— Большинство ощущений не осознаются как нечто, что нужно понять. Я и не пытаюсь себе их объяснить.
— Бывают ли у Вас приливы беспричинного счастья?
— Да, довольно часто.
— Вы оказались свидетелем чужого счастья. Растворитесь целиком в этой счастье или нет?
— Бог меня миловал и завидовать и радоваться чужому счастью.
— Изуверы, пришедшие к власти, издают идиотские законы. Идеологи доказывают, что это для нашего
— Уеду. Приспосабливаться не собираюсь.
Александр Струнин
НИ НА КАКОГО ЗЕМНОГО ЧЕЛОВЕКА УПОВАТЬ НЕЛЬЗЯ
За какое время Вы съедаете с человеком пуд соли? За месяцы, годы или через несколько минут Вы составите обо мне впечатление?
— Меня интересуют не цифры, а слова. Все зависит от ситуации.
— Скажите, на сколько ступенек по лестнице надо взобраться, чтобы считать человека другом?
— Снова Вы меня толкаете к цифрам. Я могу рассуждать лишь о цифрах, какие упоминаются в Священном Писании. Ну, хорошо — на шесть ступенек. Это апокалиптическое число упоминается Иоанном в Апокалипсисе. Также Соломон получал каждый год 666 талантов для строительства храма. Это число, от которого люди озверевают. Но бывают разные ситуации. Бывает, когда попав в экстремальную ситуацию, Вы чувствуете — рядом друг.
— За последние десять лет кто-нибудь стал Вашим другом?
— За последние десять лет, пожалуй, нет.
— И все же Вы допускаете, что мы поднимемся хотя бы на первую ступеньку? Или даже не найдем лестницы?
— Говоря о дружбе, подразумевают разное. Есть такие понятия, как симпатия, расположение, приятельство. Я считаю, что друг — одно из важнейших понятий среди драгоценностей жизни. Это человек, на которого можно всецело положиться. Ваше «второе я». Дружбу, как и любовь, ниспосылают свыше.
— Вы еще верите в чудо, что встретите друга?
— Да, верю. Я встречаю людей с открытой душой, и надеюсь, что вот, наконец-то, Бог пошлет мне друга или ученика.
— Друг — больше, чем жена?
— Есть три добродетели: вера, надежда, любовь. Но любовь выше всех других добродетелей. Помните, что в Писании сказано: «Из них Любовь в наиглавнейшая». Жена — главный мой друг.
— А Вы не беситесь от жиру, говоря, что мечтаете о друге?
— Вовсе нет. Недавно у меня появился знакомый, который приходил ко мне и беседовал, многое в наших вкусах совпадало. И вдруг он исчез. И отнял у меня надежду… Человек многогранен…
— Есть люди, у которых есть джип, особняк. Большинство из них купят еще один особняк, еще один джип. И есть среди них единицы, которые предпочитают
— Я плохо отношусь ко всем без исключения глупцам. Не люблю их и не собираюсь между ними производить градацию. Они сами посадили себя в тюрьму. Сами ставят себе железные двери, прорезают в них глазки, нанимают вертухаев, ставят себе на окна решетки. Но при плохом к ним отношении, я их жалею. Вот стихотворение. Оно короткое, не бойтесь. «Богатому». // «Купец-богач, скажу любя // Хоть ты весь мир скупил, // Поверь, я не сужу тебя, // Хочу, чтоб Бог простил // К блестящему тянулся ты, // Как малое дитя, // И душу в море суеты // Ты опустил, шутя».
— В молодости я злился, когда в картинной галерее видел людей, стремящихся прежде прочитать табличку, а не рассмотреть картину. Мне они казались дураками. Вы видели таких людей?
— Вероятно, таких большинство. Но точнее назвать их любителями ярлыков.
— Но в зрелом возрасте я стал ловить себя на том, что, когда слушаю прекрасную музыку, мучаюсь оттого, что не знаю композитора. Я как бы оказался похож на тех людей, в галерее. Вы, слушая любимую музыку, переживаете, если не знаете композитора?
— Если музыка любимая, то композитора я знаю. А если не знаю, постараюсь узнать, но переживать не буду.
— А в картинной галерее Вы вначале прочтете имя художника, а потом будете разглядывать картину?
— Дело в том, что надпись на картине мельче, чем сама картина, поэтому сначала я смотрю на картину. И к картине подойду, если пойму, что она мне нравится. У меня есть знакомый художник. Я однажды спросил, почему он назвал одну их картин «Вечные ценности»? А он ответил, что вообще-то это картина называется «Белый охотник». Но потерялась этикетка и нашлась другая, похожая по шрифту с такой надписью. Так что надпись иногда ничего не значит.
— Расскажите, как Вы берете Ваших свинок и с каким настроением идете на Пушкинскую площадь…
— У меня написана об этом статья, я Вам ее дам.
— Спасибо. И все же — такой независимый человек, как Вы, должен каждый день ублажать людей. Большинство читателей будут думать, что Вы несчастный человек, оттого, что у Вас такая вторая профессия.
— Если они придут ко мне на Пушкинскую, я их разубежу. Таких ко мне подходило множество и почти всех мне удавалось переубедить. Жалели и меня, иногда и свинку. И тогда я говорил, что это животное получает зарплату в зеленых, в отличие от вас. Зеленые — это травинки, которыми перевязаны мои стихи.
— А встречались ли Вы с хамством?
— Да, но мне легко удавалось хамов ставить на место. Например, кто-то матерился и я объяснял, что на Земле бывают разные источники. Бывают чистые источники, из них хочется пить, из грязных не захочет пить никто. Ко мне люди подходят, потому что я источник слов чистых. А хамов я так останавливаю. У тебя, говорю, представь, два тюбика — с зубной пастой и с гуталином. Если нажать на пасту, какой цвет ты увидишь? Белый. А тюбик с гуталином? Черный. Что у тебя внутри, то наружу и лезет. Вот так. «Кто злое слово припас для поэта, ждите ответа… Ждите ответа… Ждите ответа…»