Прозрачный дом
Шрифт:
– Эй, новенькая, греби сюда, у меня свободно.
Ника с облегчением выдохнула и направилась к особе, которая с первых секунд произвела на нее двоякое впечатление. Лора единственная предпочла школьной форме белую рубашку и юбку. Ее голова была выбрита наголо, в ушах сверкали крупные серьги, а миндалевидные глаза и черные брови идеальной формы были настолько шикарными, что Ника даже застыла на мгновение, разглядывая ее. Без зависти, но с интересом, как изучают редкий цветок или причудливый узор.
– Тебя как зовут?
– Ника, – доставая ручку и тетрадь, с любопытством рассматривая необычную прическу соседки по парте,
– Я Лора, – радостно представилась девушка, показывая на круглый самодельный значок со своим именем, висевший на груди. – У тебя что, мать училка?
– Она старшая пионервожатая, но, может быть, будет вести еще и этику.
– И жить вы будете в учительском доме?
– Да, – односложно ответила Ника.
– Надеюсь, не в квартире библиотекарши? – зрачки Лоры расширились, как будто она вспомнила что-то жуткое.
– Именно в ней, а что такого? – насторожилась Ника.
– Про эту квартиру разное говорят, – начала шептать Лора, но закончить фразу не успела, потому что ее окликнул учитель:
– Lora, magister dicit! («Учитель говорит!»)
– Он говорит с вами на латыни? – поинтересовалась Ника.
– Да, Тимыч увлекается античной историей.
– Тимыч?
Лора глазами показала на учителя истории и, наклонившись к уху новенькой, прошептала:
– Тимофей Михайлович, наш классный руководитель, пижон и слегка с приветом. Думаю, дома по ночам он обматывается в простыни как в тогу и мнит себя Александром Македонским.
Девочки прыснули со смеху, а историк снова укоризненно посмотрел в их сторону. Он начал урок Мира с разговоров о важности истории: – Scientia vinces, – заявил он, – наукой победишь. История – это не просто забавные факты из прошлого, а истинная царица наук, которая позволяет избежать многих ошибок, – объяснял Тимофей Михайлович.
Ника слушала преподавателя рассеянно, ее больше заинтересовал необычно яркий цвет его костюма, явно сшитого на заказ, и плавные движения ухоженных рук, которыми он указывал то на карты, то на гипсовые бюсты античных философов. Достаточно изучив учителя Ника еще раз оглядела соседку по парте и спросила:
– А зачем тебе шарф? На улице двадцать градусов.
– Для кайфа.
Новенькая удивленно подняла брови.
– Ты что, не знаешь, что такое собачий кайф? – поинтересовалась Лора.
Ника промолчала, она не хотела выглядеть в глазах одноклассницы непосвященной, но словосочетание «собачий кайф» произвело на нее жуткое впечатление.
Лора тем временем продолжала:
– Ты не дрейфь, если хочешь влиться в коллектив, тебе нужно усвоить всего несколько правил выживания:
Первое – никогда не называй при одноклассниках пионервожатую – мама.
Второе – ни при каких обстоятельствах не списывай на истории: один раз попадешься – Тимыч этого не забудет.
Третье – никогда не показывай, что чего-то боишься.
И четвертое, самое главное – не переходи дорогу Лоре!
Ника была не из тех, кто любил правила, особенно если их придумал не она сама, но к «заветам Лоры» отнеслась серьезно. Все-таки они сулили ей выживание в этом странном месте, где все было типичным и загадочным одновременно.
Пока Ника пыталась осознать, что сулили ей эта школа и эти правила, ее новоиспеченная соседка по парте неожиданно объявила:
– Мой парень тоже «приходящий» – она расплылась в улыбке, вальяжно откинулась на
– Вон тот черненький, Родя, он тоже живет в учительском доме. Видишь, все время оборачивается, мы целое лето не виделись. Скажу тебе по секрету, с ним кайф куда круче, чем любой другой.
Посвятив новенькую в тайны своих любовных отношений, Лора, вырвала из тетради листок и начала писать Родиону записку, а Ника почувствовала, как от последних слов Лоры ее щеки запылали. Она, конечно, успела возненавидеть нахала Родиона, но то, что он с кем-то мог встречаться, да еще с такой незаурядной девчонкой как Лора, было, по ее мнению, просто возмутительно. Нике почему-то захотелось сказать что-нибудь неприятное довольно улыбающейся соседке, и она, ткнув под партой ее туфлю громоздкой платформой своих босоножек, язвительно спросила:
– А что же твой Родя сидит с другой девочкой?
– Так это наша отличница – Мухина. Родиона в прошлом году чуть не отчислили за неуспеваемость. Его отец не разговаривал с ним целый месяц, пока тот не исправил оценки, и в этом ему помогла Мухина. Все знают, что она по нему сохнет и готова мириться с любыми его выходками, только бы он сидел с ней за одной партой.
Но Лора ошибалась, Наташа Мухина была не просто умна, она еще была стратегом, и, каждый день приходя на пляж пионерского лагеря, она хоть и скучала по Родиону, но времени зря не теряла. Слушая шум прибоя, Наташа строила разного рода планы, как дискредитировать Лору в глазах Родика, а себя, наоборот, сделать незаменимой. У Мухиной было важное преимущество относительно других девочек их класса – отличные знания по всем предметам, и Родион этими знаниями умело пользовался без всякого зазрения совести. Но даже самая умная и прагматичная ученица не могла устоять перед разбушевавшимися гормонами – сначала она услышала во дворе, как Родик хвастался связью с новенькой, а после наблюдала, как предмет ее девичьих грез весь урок поворачивался на их с Лорой парту. Эмоции захлестнули Мухину, она, позабыв обо всех своих стратегиях, перешла в вероломное наступление и предъявила Родиону ультиматум. Или он публично объявляет, что они пара, или не видать ему помощи с уроками до самого последнего звонка.
Тем временем историк, для того чтобы урок Мира оставил след в умах учеников, закончив свою речь, дал им задание. Он хотел, чтобы за десять минут до конца урока ребята написали, какая форма правления и почему, по их мнению, наиболее подходящая для того, чтобы мирно сосуществовать с соседними государствами. И когда ученики принялись писать, сам подошел к окну, облокотившись о подоконник, и погрузился в размышления о том, кого из учителей пригласить на свой день рождения, чтобы никого не обидеть.
Квартира у него была однокомнатная, и вместить в нее всех, кого стоило бы позвать, он не мог. Перебрав в голове несколько имен, Тимофей Михайлович обратил внимание на новенькую и подумал, что стоит пригласить ее мать. Эта Ольга Васильевна показалась ему трогательной, к тому же она закончила институт культуры. Историк уже начал представлять, как покажет ей альбомы с глянцевыми иллюстрациями, привезенные им из ленинградского Эрмитажа. И уже начал довольно потирать свои ухоженные руки с идеально подстриженными и даже подпиленными ногтями, как до его слуха долетели слова Наташи Мухиной, сказанные нервным шепотом: