Прозрачный
Шрифт:
В этот день выпал первый снег, большие хлопья кружились все утро почти до обеда, я пялил в окно на уроках, а Пашка сидел рядом и периодически пихал меня под бок, когда учитель проходил рядом или недовольно поглядывал на меня, потому что я совсем не слушал урока.
По школьной программе в расписании стояли не самые привлекательные уроки: литература, русский язык, история, биология, английский язык. В конце дня мы с Пашкой ждали Витю и Сережу, у них было на один урок больше.
Мы сначала сидели в столовой, кидаясь остатками булочек. Нас выгнала уборщица и мы побрели в школьный дворик, там пятиклашки рисовали героев комиксов на снегу, соревнуясь у кого лучше и красивее рисунок. Я попробовал нарисовать Микеланджело
Паша обиделся, и мы начали кидаться снегом, хотя снег был таким хлипким, не позволял слепить полноценный снежок, приходилось долго сгребать его с асфальта, в этот момент Пашка уже успевал засунуть мне какое-то количество снега за шиворот.
Закончился 6-й урок, и появились Витя с Сережей. Мы продолжали забаву со снегом, уже за пределами школьного дворика, но нам быстро это наскучило. Сережа был немного нервным и постоянно всех задирал, что не было ему свойственно.
Возникал какой-то конфуз и игра не клеилась. Я спросил, что сегодня с Серегой, почему такой дерганый и сердитый. Он отшутился, что мало каши ел на завтрак, в отличие от Паши, которого, наверняка накормила тетя. Потом он предложил пойти к кому-нибудь в гости на большую порцию каши. Я, долго не думая, позвал всех к себе. Мы одели рюкзаки и продолжая задирать друг друга отправлюсь к моему подъезду.
Я жил в двух шагах от школы, всего-то надо было обойти мой дом с другой стороны, где был вход в подъезд. Мой подъезд имеет сквозной черный ход, за счет которого можно гораздо ближе зайти со стороны школы, но иногда по непонятным причинам его закрывают. Мы решили проверить и сократить путь.
Подъезд был открыт, мы зашли в него и вместо того, чтобы пойти к лестнице, я живу на 4-м этаже, зависли возле лифтов, читая свеженаписанное похабное стихотворение на двери. В этот момент приехал лифт и приглашающе открыл двери. Витька предложил скататься на крышу, раз такое дело.
Серега сначала отказался, мол, на крыше скользко, не стоит. Но тут Витька с Пашкой начали передразнивать его, брать на слабо, мол, ты боишься, так и скажи. В итоге все ввалились в лифт и нажали вместо моего, последний этаж.
Приехав наверх, мы перешли на лестницу, поднялись к чердаку, где надо было чуть-чуть вскарабкаться, чтобы зацепиться за перекладину возле люка, ведущего на крышу. Люк был распахнут, оттуда веяло зловещим холодом. Мы забрались туда и вышли на крышу.
Никого не было, снег покрывал всю крышу. Парни начали делать разные следы и узоры на снегу, придумывая каких-то персонажей и героев. Я озирался по сторонам, хоть был еще день, но уже клонились сумерки, в ноябре темнело рано. Город казался очень необычным с этого ракурса, словно ты подглядываешь за жизнью сверху, видишь, как внизу идут люди, ездят машины, как таят лужи и где-то играют дети.
Я помню очень хорошо этот день, каждую деталь, каждое ощущение. Мне стоит закрыть глаза и я могу с точностью до минуты воспроизвести все события в своей голове. Мы начали носиться по крыши, разбегаться и скользить по снегу. Снег забавно разъезжался под ногами в разные стороны. Потом продолжилась тема на слабо. Паша с Витьком друг друга дразнили и подпрыгивали, кто выше.
Серега бросался в них снегом, а я вяло ходил по крыше, втягивая в себя влажный холодный воздух. Меня тоже закидывали снегом несколько раз, но я плохо реагировал на игру, задумавшись о текущем моменте. Я помню это ощущение, словно что-то останавливается внутри тебя, и ты так удивляешься тому, что живой, что у тебя есть имя, тело, жизнь, мама, школа. Мысль в голове: «Неужели я это я? Я целое живое существо, которое двигается, шевелит пальцами. Ничего себе. Неужели это все вокруг – мой мир, моя жизнь. Неужели я в ней герой, участник, что это все такое вокруг».
Под
Я окрикнул их: «Эй парни, чего вы там тупите, уже темнеет, пора спускаться». И вдруг произошло самое непонятное для меня. Серега резко запрыгнул на край бортика, зачерпнул в руку снег и замахнулся в мою сторону, но нога его начала скользить и он резко повалился назад, а там уже не было никакого бортика. Витя и Паша не успели его поймать. А я только и смог, что подбежать к краю, где доли секунды назад стоял Серега.
Мы не увидели места, куда он упал, не услышали звуков удара, никаких криков, ничего. Словно Серега просто улетел с крыши, куда-то далеко. Мы стояли с ребятами в оцепенении, боясь пошевелиться, не знали, что делать. Так хотелось прокрутить момент назад и избежать трагедии, ощущение безвозвратности чего-то очень сильно угнетало, просто разрывало сердце.
Мне показалось, что мир стал черно-белым. Что время остановилось. Я услышал невероятный гул, словно реактивный самолет взлетал прямо здесь с крыши. И не было никакой крыши, не было ничего, только гул, вездесущий гул, словно из него состоит весь мир, вся материя, все вещества. И я сам и был этим гулом. Потом мир вернулся на свое место, несколько утратив краски.
Нам было очень несладко. Приехала скорая и милиция. Нас осмотрели, увезли в отделение, куда пришли родители. Все плакали, сердились, ворчали. Взрослые смотрели на нас серьезно и недобро. Я так и не видел родителей Сереги, нас не пустили на похороны. Все как-то замялось и растворилось. О Сереги лишь напоминали венки рядом с местом, где он упал.
Моя по-своему прекрасная детская жизнь кончилось в этот день. Словно кто-то взял и поменял мир, в котором я жил раньше. Сначала просто ничего не радовало. Мы меньше стали общаться с Пашей и Витей, ходили угрюмые, смотреть друг другу в глаза не могли. Меня начали мучить кошмары. Снилось, что я брожу по лабиринту, что этот лабиринт мой дом, что он словно заброшен и мрачен, что по нему ходит кто-то еще кроме меня и мне очень не хочется его встретить. А в реальности, мне казалось, что я потерял какую-то часть себя. Что там, на крыше вместе с Серегой я утратил что-то еще, какое-то понимание себя как человека, как личности.
Мама очень переживала за меня, мы чаще стали ходить к врачу с тетрадочкой. Врач уже приглашал меня к себе в кабинет и задавал вопросы. Он рекомендовал мне записывать все мои страхи, вести дневник, фиксировать мои сны. У меня долго это не получалось. Я ленился, не знал, что писать, с чего начать. Но когда у меня начались первые галлюцинации, я понял, что только самодисциплина поможет мне с болезнью.
Просто в один день стерлась граница между сном и реальностью. Это страшно, когда ты понимаешь, что не спишь, что уже проснулся, но кошмар тебя не отпускает. Ты видишь то свою комнату, а то заброшенное здание с обшарпанными стенами. То видишь стол с чашкой перед собой, то какую-то бетонную плиту с штырями арматуры. Мне было 13-ть, когда приступы стали нарушать границу реальности.
Тогда мама начала давать мне лекарства. Приступы случались раз в полгода. Мама оставляла меня дома на пару недель, в школе говорила, что я просто болею, всегда прилагая правильную справку. Вот так мое существование начало раскалываться на две части. Я смог окончить школу без подозрений со стороны учителей. Я смог сохранить друзей, мы до сих пор общаемся с Пашей и Витей, хотя я больше и не хожу в спортивную школу.
Элла
Глава 8. Дядя Петя.