Прозрение
Шрифт:
С полудня до четырех часов вечера они укрывались за составом. Тишину нарушали лишь удары о металл случайных пуль и стоны раненых. Бутылки с водой пустели с тревожащей быстротой, некоторые из бойцов требовали атаковать противника.
Наконец в пять часов вечера, перед самым наступлением сумерек, Алекс снял каску, надел ее на конец винтовки и поднял вверх. Тишина. Он приказал нескольким солдатам сделать то же самое в разных местах по всей длине поезда. Снова тишина.
– Они ушли, – объявил он.
– То, что они не стреляют по этим дурацким каскам, не означает, что
Алекс указал назад, где садилось огромное слепящее красное солнце.
– Им пришлось бы смотреть против солнца, если бы они все еще были на холмах. Вряд ли они остались там, где ничего не смогут увидеть. Если бы я считал, что они там, я бы сразу же предпринял наступление. И потом, уже целый час мы не слышим ни одного выстрела. Ставлю все свои деньги на то, что они ушли.
Мужчины начали потихоньку разминать затекшие конечности и двигаться. Оба офицера поднялись на насыпь и при свете умирающего дня обозрели окрестности через полевой бинокль. Через минуту капитан тронул Алекса за плечо:
– Похоже, старина, вон там какое-то хозяйство.
Алекс повернул голову вправо и через двойные стекла увидел коровник, в котором прятались они с Гаем Катбертсоном.
– Да… правда, – деревянным голосом сказал он, опуская бинокль, словно от этого усадьба могла исчезнуть.
– Какая удача для нас, – продолжал капитан. – Мы возьмем лошадей и пошлем пару человек назад в Ландердорп. Вместе с паровозом прибудут рабочие и разберут завал.
Алекс похолодел, внутри у него все застыло.
– Думаю, нам не стоит…
– Благодарение Богу, мы окажем помощь раненым. Годфри и Дэвис бредят, остальным нужна вода и перевязка.
Он стал спускаться, и Алекс пошел за ним, видя, как сквозь рукав офицера проступает свежая кровь. Он почти съехал по крутой насыпи, в голове гудело. Как он может позволить им прийти в дом Хетты и под дулом ружья потребовать лошадей да еще еды для пятидесяти человек в военной форме? Он поймал капитана за рукав, и тот обернулся.
– Послушайте, я… мне на самом деле знакомо это место. Когда я бежал из Ландердорпа, мы с одним парнем укрывались там. Я… я знаю этих людей.
– Отлично. Они англичане?
– Нет.
Собеседник внимательно посмотрел на Алекса:
– Кто же они?
– Майбурги… молодая девушка и ее дед.
– Настроены дружески? Ну, поскольку они вас укрывали…
Алекс начал злиться.
– Мисс Майбург сделала это из гуманных соображений. Старик убил бы нас, если бы узнал об этом.
– Хм… В таком случае, придется его изолировать. Алекс снова остановил капитана, когда тот двинулся вперед.
– Я думаю, нам не следует идти туда.
– У нас нет выбора, вы что, не видите? Тогда ему пришлось сказать и это:
– Усадьба используется бурами как база. Мы можем на них нарваться.
– Понятно. Мы вышлем вперед разведчиков и пойдем туда с предосторожностями. – Он снова смерил Алекса долгим внимательным взглядом. – До этого момента вы принимали абсолютно верные решения. Некоторым из наших людей нужна срочная помощь. Если у вас есть личные причины держаться подальше
Из поломанных ящиков соорудили импровизированные носилки и отправились через вельд, молчаливый и настороженный. Утомительный путь Алекс совершал в унынии. Что, если он вел перестрелку с ее братом, а вдруг именно его он уложил той пулей? Вполне возможно, что всадники, убившие одних и обрекшие на мучения других его людей, будут сидеть за ее столом, когда они придут туда. Почему, Боже милосердный, почему взрыв произошел именно здесь? По мере приближения к дому он все сильнее хотел бы оказаться как можно дальше от этого места. Он пообещал ей вернуться, но не так… не как враг.
Солдаты рассыпались и окружили усадьбу, подобрались поближе. Никаких признаков жизни не наблюдалось, пока из хижины не вышли два чернокожих работника. Они весело смеялись. Смех замер, когда они увидели вооруженных людей в военной форме. Под дулами винтовок они вернулись в хижину. Трое солдат подбежали и встали у двери на страже. Несколько других обыскали коровники и сараи, но ничего не обнаружили и вернулись на свои места вокруг дома, держа винтовки наготове.
Капитан вытащил револьвер и дал знак Алексу сделать то же самое. Затем, под прикрытием десятка даунширцев, они приблизились к двери. Изнутри не доносилось ни звука, но старший офицер не мог рисковать. Дотянувшись, он со всей осторожностью поднял задвижку, кивнул сопровождению и ударом ноги открыл дверь. Она с треском распахнулась, и под прицелом всего оружия оказались молодая девушка с чайником в руке и старик, читавший за столом Библию.
Капитан шагнул внутрь, Алекс остался стоять в дверном проеме, как в раме. В руке он держал револьвер. Старик уставился на капитана так, будто ему явился дьявол во плоти. Алекс беспомощно продолжал стоять на пороге, его взгляд встретился с ее взглядом, и он понял, что война пришла и к Хетте Майбург.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Ей показалось, что мир внезапно полетел в бездну. Она застыла в шоке, забыв о чайнике в руке и булькающих над огнем кастрюлях, о хлебе, поднимающемся в печи. Она забыла про Упу и про сохнущее на улице белье. Она не видела людей, толпившихся на кухне. Мужчина в дверях стал средоточием всей ее жизни, ее чувств. Он был высок и силен, в военной форме цвета хаки, черные ремни и ботинки, каска с зелено-желто-черной эмблемой сбоку. В руках у него было оружие, направленное на нее. Он был враг.
Все, что казалось таким сладостным и прекрасным, лежало растоптанным у него под ногами. Потускнела роса, что бриллиантовыми каплями дрожала ранним летним утром, и цветы, после весенних ливней усеивающие разноцветными пятнами вельд, не возродятся к жизни. Изысканная газель будет двигаться с уродливой неуклюжестью. Ростки кукурузы, маленькие львята, требовательное мычание новорожденного теленка, радующий глаз простор вельда – ничего этого уже не будет. Медленно, агонизируя, умирал смысл ее жизни, а вместе с ним доверие и надежда, сдавалась душа.