Прозябая на клочке земли
Шрифт:
Роджер подумал о соседях и о том, что Чик может вернуться домой.
— Да нет, — сказала Лиз. — Или заезжай за мной, куда-нибудь сходим. — Она вдруг заторопилась. — Кто-то пришел, мне надо идти. Позвоню в среду в магазин.
— До свидания, — попрощался он.
— До свидания, — ответила она и положила трубку.
В тот вечер, во вторник, Вирджиния услышала, как Роджер сказал из другой комнаты:
— Пойду-ка я в магазин. Нужно пару телевизоров починить.
— Вот как? — удивилась она и почувствовала, как ее кольнуло подозрение.
Но он остался дома — читал журнал, просматривал заказы. В девять часов
— Сегодня, наверно, уже не пойду. Устал я.
— Ты подумал о том, что предлагает Чик?
— Нет, — сказал он.
— Позвонишь ему?
— Пню этому?
— Не надо так его называть.
Ее подозрительность переросла в злость.
— Но он и есть пень, — сказал Роджер. — Жирный лопух с придурью, которому все в жизни на тарелочке подносили. В рубашке родился.
— Чушь какая.
— А его прожекты! Знаю я эти его идеи: да он через неделю меня разорит. Разведет гардении для дам, будут у него тарелочки, точечная подсветка. Наймет продавцов, которые только и будут, что без дела околачиваться. Мы таких пальмами в кадках называем. Вон — в универмагах торчат. Одни гомики.
Ее негодование было столь велико, что она прекратила разговор и ушла на кухню. Там села за стол и закурила.
— Терпеть не могу таких типов, — донесся его голос из коридора. — Им бы трусами торговать. Такие прям елейные.
— Чик не елейный, — сказала она.
— Сам-то нет, но наймет таких. Знаю я, этот Чик из разряда этаких толстеньких нарядных партнеров — в магазинах такой вечно вертится где-нибудь рядом. Всегда болтается неподалеку. И ничего не делает, просто торчит, и все. За весь день жопу от стула не оторвет, разве что за газетой к двери, когда разносчик придет. Поверь мне, знаю я таких.
— Ты зато у нас работящий, — съязвила она.
— Я свое дело делаю, — отрезал он.
— Это Пит всю работу делает. А ты по соседству кофеек попиваешь да в бане валяешься, болтаешь с другими…
Она хотела сказать: «торгашами».
— Договаривай, — сказал он.
— Что «договаривай»?
— Не знаю. — Он зашел в кухню. — Хотела же какую-то гадость выдать.
— Ты не можешь отличить хорошего человека от плохого, — сказала она. — Я где-то читала, что главная польза от высшего образования в том, чтобы научиться видеть хороших людей. Плохо, что у тебя нет высшего образования.
— Я знаю, кто хороший человек, а кто нет. Вот Пит — хороший, а ты его ни в грош не ставишь. Олсен хороший. А Чик Боннер — просто осел.
Роджер вышел из кухни.
— Ты не заслужил этот магазин, — бросила Вирджиния ему вслед. — Зря я так старалась, чтобы он у тебя был.
Помолчав, он ответил:
— Теперь уже поздно.
— Знаю.
— Чего ты хочешь? — спросил он. — Благодарности?
И пошел в другую комнату.
— Да просто чтобы ты хоть как-нибудь пристойно ответил, — сказала она. — Разумно, здраво.
— Господи! — закричал он. — Не собираюсь я пускать этого типа к себе в магазин. Магазин мой, и не нужен мне никакой партнер. Лиз права.
— Интересно, — с горечью произнесла Вирджиния. — Ее мнение для тебя, значит, важнее моего. С чего это вдруг?
— Потому что она права.
— Только поэтому? Знаешь, я, наконец, поняла, кого мне напоминает Лиз. В больших супермаркетах, куда мы ходим по субботам, стоит в проходе толстенькая веселушка с подносом крекеров и каким-нибудь новым сортом сыра — в желтой форме с поясом, знаешь, да? И когда идешь мимо с тележкой, выкрикивает веселеньким таким, жизнерадостным голоском: «Голубчик, угощайтесь, попробуйте наш новый плавленый
— Пойду-ка я лучше поработаю, — сказал Роджер.
— Постой. — Вирджинии не хотелось, чтобы он уходил. — Извини. Я не то сказала. — И тут же не удержалась и спросила: — Что ты в ней такого нашел? Чем она тебя покорила? Женскими прелестями своими отвратными? Интересно было бы узнать. Скажи.
— Иди к черту, — сказал он.
— И еще я не понимаю, — не удержалась она, — каким образом с этой бабой мог связаться такой человек, как Чик Боннер.
Входная дверь закрылась. Вирджиния тут же вскочила и побежала к выходу. Ну вот, высказалась, пробормотала она и открыла дверь. Роджер, сгорбившись, стоял на крыльце, засунув руки в карманы.
— Прости, — сказала она, подошла к нему и обняла. — Не уходи в магазин. Я больше ничего не буду говорить. Давай что-нибудь придумаем — погуляем, в каком-нибудь клубе посидим. Музыку послушаем.
— Нет, — отказался он. — Я устал. — Но все-таки вернулся вместе с ней в дом. — Не хочу сейчас об этом говорить.
— Может, это я из-за того, что по Греггу скучаю, — сказала она.
— А эти твои танцы что, не помогают?
Она снова почувствовала прилив гнева. Но промолчала. К злости примешивался страх. Что-то я не понимаю, подумала она. Что это? Что происходит?
Может, он что-то скрывает от меня.
И тут ей пришла в голову мысль: «А может, он уже готов влюбиться в нее?»
Но она же такая дура. Как ее еще назвать? Круглая дура.
Комедиантка. В шляпе с обвисшими полями и трезубцем — или что там носили шуты? Крошка Лиз Боннер, от нее все со смеху покатываются.
Но — она вспомнила небьющуюся пластинку фирмы «Декка», «Пузатого Тубу» [25] в исполнении Дэнни Кея, которую бережно хранил Грегг, — в конце концов, потешный музыкальный инструмент одержал победу.
25
…она вспомнила небьющуюся пластинку фирмы «Декка», «Пузатого Тубу»… — В 1941 г., после исполнения музыкальной пьесы Пола Трипа (Paul Trip) и Джорджа Клейсинджера (George Kleinsinger), Трип и Клейсинджер поблагодарили музыкантов, в том числе исполнявшего партию тубы, который сказал: «Знаете, тубы тоже умеют петь». В тот же вечер Пол Трип написал историю о том, как туба находит свою мелодию, а позже вместе с Джорджем Клейсинджером они переложили эту историю на музыку. После окончания Второй мировой войны музыкальная история «Тубы Табби» («Пузатого Тубы») стала всемирным хитом. В 1947 г. был снят мультфильм «Туба Табби» — рассказ о тубе в оркестре, инструменте, который хотел играть «мелодию», а не просто «умпс-ин» далеко на заднем плане. С помощью гениальной лягушки Табби учится мелодии и потом сам учит этой мелодии весь оркестр.
На следующий вечер, в среду, придя домой, Роджер сказал:
— Я только поесть успею, и снова надо будет вернуться на работу.
— Хорошо.
Вирджиния ждала этого.
За ужином он почти ничего не ел.
— Неприятности? — спросила она, и ей хотелось, чтобы он что-нибудь сказал, поделился. — Давай я с тобой пойду. Может, помогу чем. Или просто компанию составлю.
— Спасибо, не надо, — отказался Роджер.
— Какая-нибудь тяжелая работа?
— Да, кое-что. Несколько коробок перекидать надо. Перенести телевизоры наверх.