Прозябая на клочке земли
Шрифт:
— Спасибо, — сказал тот, взглянув на него и судорожно сглотнув.
Лиз, стоя у двери, спросила:
— Отчего ты так смутился?
Парень опустил глаза и резко включил один из станков.
Но она вернулась к нему.
— Почему нам нельзя спать вместе? — спросила она у парня. — Мы любим друг друга. Разве не это главное? У меня двое детей, и у него маленький сын, прелестный мальчуган. Что нам остается? Пожениться мы не можем — поженились бы, если бы могли. Мы не виноваты.
Роджер взял ее за руку,
— Постой, — сказала она. — Хочу у него спросить. Что он видит тут такого дурного? — И обратилась к мальчишке: — Ты когда-нибудь спал с девушкой? Было ведь дело, да? Ты ведь не был на ней женат? Так чего же ты нас винишь за это, а себя нет? Последовательным нужно быть. — Потом обратилась к Роджеру: — Он непоследователен. А это единственное, чего я от него хочу. Думать он может все, что угодно, но не нужно противоречить самому себе: мы ничем не отличаемся от других. Все так поступают. Тогда, значит, все виноваты. Так, да? Может, это и имеется в виду, когда говорят о первородном грехе?
Парень ушел из-за прилавка в глубь мастерской. Лиз последовала за ним.
— Мне просто хочется у тебя спросить, — сказала она. — Понять хочется, вот и все. Ты не можешь мне ответить? Разве ты не переспал бы со мной, если бы у тебя появилась такая возможность? В этом есть что-то дурное?
Парень не отвечал. Роджер вывел ее из мастерской на улицу.
— Это нам в наказание, — сказала Лиз. — Это то, чего мы заслужили. Мы потеряли с ними всякий контакт, да? Мы живем с ними в разных мирах. Они не слышат нас, а мы не слышим их. Этот мальчик ни слова не услышал из того, что я сказала. Я могла бы с таким же успехом говорить все, что угодно. Он полностью закрылся.
— Он тебя услышал, — сказал Роджер, думая о том, что обувная мастерская находится всего в паре кварталов от его магазина.
— Нет, — не соглашалась Лиз. Они шли по тротуару. — Ничего он не услышал. Останови любого — меня не услышат.
— Не надо, — сказал он.
— Ты ведь не передумал? — спросила она. — Ты ведь хочешь продолжения?
Он кивнул.
— Просто хочется точно знать, — объяснила она.
Роджер не понимал, что с ней делать, когда она такая. Ему нужно было возвращаться в магазин, но он боялся оставить ее. И все же они не могли так торчать на тротуаре, нужно было куда-то двигаться, на что-то решаться.
— Я лучше пойду домой, — сказала Лиз. — Мне не следует быть здесь, находиться в этом районе. Но надо зайти в ювелирный магазин, а то Чик будет допытываться, чем я сегодня занималась. Он может позвонить домой, пока меня там нет, и нужно будет что-то сказать. Лучше не ходи со мной в ювелирный. Там нас видели вместе с Чиком. Я заберу часы, пойду домой и буду ждать тебя.
— Слишком рискованно, — заколебался Роджер.
— Что? А, тебе заходить в наш дом? Да, теперь это слишком рискованно.
— Позже, —
— Да, — согласилась она. — Правильно. Объясни. Ты хочешь отложить все на неопределенное будущее?
— Нет. Я не это имею в виду.
— Это, — упрямо сказала Лиз. — Ты имеешь в виду, что хочешь все отложить на неопределенное будущее.
Он молчал.
— А если бы я не пришла? Ты бы меня нашел?
— Да, — сказал он.
Выгнув брови, она всматривалась в его лицо.
— Ты что, пытаешься со мной за что-то расквитаться? Я не виновата в том, что Чик явился в твой дом и твоя жена узнала, где ты был.
— Знаю, — ответил Роджер.
— Ты не можешь сказать мне, что происходит у тебя в голове? Я не хочу от тебя уходить и не хочу, чтобы ты ушел от меня. Давай попробуем, может, у нас получится.
Она вся спряталась в пальто, как нахохлившаяся птица.
— Конечно, давай, — сказал он. — Но нужно быть осторожными.
— Ну, я не понимаю. Как знаешь. Я не могу заставить тебя делать то, чего ты — как сам же сказал — хочешь. — Она медленно пошла прочь от него. — Может быть, позвонишь как-нибудь.
— Я считаю, что я прав.
— Да ты, наверное, и не позвонишь, — сказала она. — Но я все равно буду думать о тебе. — У нее задрожал голос. — Удивительно. Вначале ты ничего не сказал.
— Я тебе позвоню, — сказал Роджер, нагнал ее и обнял одной рукой.
Лиз прижалась к нему, потом крепко обняла и поцеловала. Из седана «Меркьюри», в котором ехала компания подростков, громко засвистели, просигналили и замахали руками. Она отпустила его и серьезно посмотрела ему в глаза.
— Дети, — сказал он.
— Ты прав. Я знаю, что ты прав. Я пришла сюда, чтобы в последний раз увидеться с тобой. Я хочу снова увидеть тебя, но не могу. Береги себя, обещаешь?
— Да, — сказал он и, расставшись с ней, пошел к своему магазину.
Вокруг прилавка столпились клиенты, закрывая собой Пита. Роджер почувствовал себя виноватым. Это же его собственный магазин.
— Извините, — сказал он, вставая за прилавок.
Пит, пробивая чек на продажу настольного радиоприемника, сказал:
— Эта женщина хочет забрать свое радио. Вот номер.
Он передал Роджеру квитанцию.
Обслужив клиентов, Роджер стал перебирать у кассы ярлыки — он включился в работу.
— Хорошо за час наторговали, — сказал он Питу. — Олсен внизу?
— Вышел, — ответил Пит, занося в книгу продажу радиоприемника. — Кофе пьет.
В дверях появилась пожилая дама с объемистой матерчатой хозяйственной сумкой.
— Это вы радиомастер? — спросила она у Пита. — Мне тут радио надо починить. — Она принялась расстегивать сумку. — Взяло и заглохло. Тринадцать лет верой и правдой служило, не понимаю, чего это оно вдруг. Может, проводок оборвался.