Прусский террор
Шрифт:
С разбитым сердцем Фридрих пришел к г-ну Фелльнеру и нашел всю его семью в отчаянии.
Только что г-н Фелльнер получил официальное извещение об отказе главных коммерческих фирм Франкфурта помочь с контрибуцией и постановление Сената, сообщавшее, что город, не имея возможности платить подобные подати, взывает к великодушию генерала.
Господин Фелльнер держал бумагу в руке и, несмотря на то что он превосходно знал ее содержание (ибо, будучи сенатором, он присутствовал на обсуждении вопроса и склонился к отказу), машинально читал и перечитывал ее. Жена прислонилась
И в самом деле, разве можно было предвидеть, на какие чрезмерные действия толкнет пруссаков этот отказ?
Законодательное собрание собиралось тоже и решило, что нужно будет направить депутацию к королю, чтобы через него добиться избавления от побора в двадцать пять миллионов флоринов, установленного генералом Мантёйфелем.
Фелльнера известили об этом решении в то время, когда Фридрих был у него.
— Ах! — сказал Фридрих. — Если бы я мог хотя бы на десять минут повидаться с королем Пруссии!
— А почему бы вам с ним не повидаться? — воскликнул г-н Фелльнер, хватаясь за малейшую надежду.
— Да никак не могу, дорогой мой Фелльнер, — ответил Фридрих. — Я ведь только солдат. Когда командует генерал, мне остается лишь склонить голову и подчиниться. Если вы отказываетесь платить контрибуцию, я, естественно, один не заплачу ее, но если все-таки вам придется ее платить, то моя семья первой внесет свою долю.
Фридрих ничего более не мог сделать для Фелльнера и попрощался. Но, к его великому удивлению, жена Фелльнера, вся в слезах, остановила его на лестнице. Видя, что г-жа Фелльнер совсем теряла силы, молодой человек взял ее под руку и провел в небольшую комнату на нижнем этаже.
Там она открыла причину своих слез.
Слабая, как всякая любящая женщина, она измучилась от опасений по поводу предсказаний Бенедикта. У нее не выходило из головы то, что подобное же предсказание было сделано и советнику Фишеру, что у нее в доме над этим посмеялись, и это было всего с месяц тому назад; что сам Фишер шутил по этому поводу больше всех, однако пророчество Бенедикта сбылось точь-в-точь. К г-ну Фишеру в пятьдесят лет без одного дня пришла послушная смерть, и его останки всего два дня как были преданы земле.
То, чего она не осмеливалась говорить в присутствии мужа, бедная женщина высказала теперь Фридриху. Она знала, что Бенедикт находится во Франкфурте и что Фридрих его друг. Ей хотелось бы, чтобы Фридрих спросил своего друга, верит ли тот своему предсказанию и есть ли способ его избежать.
Фридрих постарался ее успокоить. Он никогда не слышал, чтобы Бенедикт хвастал своим даром провидения, но, тем не менее, он дал слово г-же Фелльнер расспросить его, как только вернется домой.
Госпожа Фелльнер в свою очередь обещала прийти к ним вечером повидаться с Эммой, и тогда Фридрих скажет ей, что она должна думать о предсказании Бенедикта, у которого вовсе не было причины не сказать ему то, что сам он думал по этому поводу.
Фридрих вернулся домой, поднялся к себе и позвал Бенедикта.
Тот сидел у изголовья Карла, но тотчас же покинул раненого и его преданную
Чтобы круглосуточно быть рядом с генералом, получая его непосредственные приказы, Фридрих велел приготовить для него комнату, также выходившую на лестничную площадку, но напротив.
Фридрих протянул руку Бенедикту. Обоим друзьям пока пришлось совсем мало видеться во время короткого пребывания Фридриха у свояченицы, да и к тому же присутствие раненого и Елены помешало проявиться их взаимным теплым чувствам: они выразились бы сильнее, если бы молодые люди свиделись с глазу на глаз.
На этот раз между ними ничего не стояло.
Бенедикт вошел, и Фридрих предложил ему сесть.
— Дорогой Бенедикт, мне не терпелось опять повидаться с вами, — сказал он ему. — В тот вечер событие, которое помогло нам встретиться, спешка, с которой вы стремились кинуться на поиски нашего друга, принудили меня принять вас, что называется, мимоходом. С того часа мне хотелось одного — еще раз повидаться с вами и сказать вам, до какой степени я люблю вас. Я разузнавал о вас повсюду, и мне известно, что вы совершили чудеса и при Лангензальце, и при Ашаффенбурге, что неизменная удача не покидала вас и что вы вышли из боев здоровым и невредимым. А ведь в этих же двух битвах столько мужественных людей потеряли жизнь. Эмма, с которой я увиделся, когда она спускалась от сестры, сказала мне, как она счастлива, что нашла вас у нее и сумела поблагодарить вас, встав перед вами на колени. Теперь…
— Да, — перебил его, смеясь, Бенедикт, — теперь скажите мне, к чему это предисловие?
— Какое предисловие?
— Да ясно же, что люди нашего склада, дорогой Фридрих, говорят друг другу все до конца уже в тот момент, когда пожимают друг другу руки. Вы все сказали в тот день, когда протянули мне левую руку вместо правой. Сегодня вы скажете мне нечто другое? Говорите.
— Знаете ли, дорогой Бенедикт, я начинаю верить тому, что мне о вас рассказали, — у вас действительно есть дар предвидения.
— А кто вам это рассказал?
— Одна бедная женщина, которая страшно боится, что сбудется предсказанное вами ее мужу, как это случилось с его другом Фишером.
— Госпожа Фелльнер! — встрепенулся Бенедикт, и лицо у него потемнело. — Бедная женщина! Мне было неизвестно, что муж рассказал ей то, о чем я его предупредил.
— Так, значит, в этом есть доля правды?
— В чем?
— Да в том, что вы ему предсказали.
— Все правда.
— Вы думаете, что бургомистр умрет насильственной смертью?
— Это будет самоубийство.
— И вы даже провидели, какого рода будет это самоубийство?
— С меньшей уверенностью, но все же предполагаю, что он повесится.
— И нет средства побороть судьбу?
— Конечно, есть, и когда мы виделись с господином Фелльнером в последний раз, я говорил об этом ему самому. Ему следовало уехать из Франкфурта и не оказаться втянутым во все эти ужасные события, какие совершаются в городе, из-за чего господин Фишер уже лишился жизни, а господин Фелльнер, видимо, тоже лишится.