Пружина для мышеловки
Шрифт:
– Правда? – смутился он. – Ну извини. Я действительно ее не очень-то рассматривал. Просто я помню, что у нее есть дети, вот и подумал, что раз маленькие дети, то и мама молодая.
– Лева, дети совсем не обязательно бывают маленькими, уж кому, как не тебе, это знать. У нашей Тани младший сын уже в армии служит, а старший вообще во Владивостоке работает. Живет там со своей семьей.
Сердце у Аргунова сперва замерло: взрослые дети не могут носить такие маленькие футболочки. Но при последних словах жены он встрепенулся:
– Неужели и внуки есть? Надо же, а я
– Есть маленькая внучка, полтора годика.
Полтора годика… Нет. Никак не годится. Маечку такого размера должен носить ребенок лет семи-восьми. Господи, неужели кошмар возвращается?
– А что это ты вдруг моей помощницей заинтересовался?
– Да просто рассердился, что сорочку найти не могу.
Он налил себе чай, взял с большого круглого блюда поджаренный в масле гренок из белого хлеба, намазал маслом и медом.
– Ну что Славик? – спросила Жанна Викторовна. – У него действительно неприятности на службе? Или что-то на личном фронте?
– На личном, – коротко ответил Аргунов, надеясь, что не придется вдаваться в подробности. Сложно и накрученно врать он не любил, да и не очень-то умел.
– Не расскажешь?
Он отрицательно помотал головой.
– Почему? – невинно поинтересовалась жена. – Если бы речь шла о служебных проблемах, я бы не спрашивала. Но о личном-то почему нельзя поговорить? Славка у нас вдовец, так что с этической точки зрения ты ничего не нарушишь, если поделишься со мной. Это же наш друг, мы его столько лет знаем.
– Не могу, Жануся, правда, не обижайся. Знаешь, мужские дела. Как ты их назвала? Мальчиковые секретики? Вот это как раз тот случай.
– Все ясно, – с улыбкой вздохнула она. – У нашего Славика проблемы с потенцией. Это единственное, о чем ты не стал бы мне рассказывать. Всё-всё-всё, молчу-молчу, – она рассмеялась, видя, какой растерянный взгляд бросил на нее муж.
Ну и ладно, подумал Аргунов, допивая чай, ну и хорошо, пусть Жанна думает, что у Славки именно эти проблемы. По крайней мере не будет задавать слишком много вопросов, когда мы с ним будем уединяться, чтобы поговорить.
После разговора о помощнице по хозяйству ему снова стало муторно. Он умел держать себя в руках в присутствии жены, но знал: стоит ему остаться одному, сев в машину, страх снова схватит его костлявой жилистой рукой за горло. Водитель Миша не в счет, когда он рядом, Аргунов чувствует себя в полном одиночестве.
Прошло еще два дня, и позвонил Ситников. Голос его был строгим и, как показалось Льву Александровичу, слегка отчужденным. «Впрочем, он же звонит со службы, может, рядом кто-то стоит, так что не до сантиментов», – успокоил себя Аргунов.
– Лев Александрович, нужно обсудить наш вопрос.
– Да-да, конечно. Где и когда?
– Давайте через час, я подъеду.
– Хорошо.
На «вы» и по имени-отчеству. Ну конечно, Славка просто не один, поэтому такой официоз, люди должны думать, что начальник департамента едет на деловые переговоры, а не с другом пива попить. А тон – ну что ж, тон как тон, человек на работе, мало ли какие неприятности
Лев Александрович плохо помнил, как прожил этот час между звонком Ситникова и встречей с ним. Но как-то прожил…
Ровно через час он спустился на улицу и встал под моросящим осенним дождем, не замечая его. Служебная машина Ситникова появилась минуты через три. Вячеслав Андреевич вышел, молча пожал руку Аргунову.
– Давай отойдем, – сказал он, оглянувшись на сидящего в машине водителя.
Они прошли несколько шагов по тротуару, Ситников открыл зонт и поднял его над собой и Аргуновым.
– Ну что, Слава? Говори, – потребовал Лев Александрович.
– Плохо дело, Левка, – казалось, слова давались Ситникову с трудом, он едва разжимал губы. – Очень все плохо. За последние три месяца пропали две девочки, шести и семи лет. Одна из них была в желтой футболке с зайцем. Я не знаю, что с этим делать, Лева. Но я тебя прошу: не дергайся. Я подумаю, что можно предпринять. Положись на меня и сам ничего не делай, только напортишь. Ты понял?
– Спасибо, – Аргунов удивился, что из его горла вырвался сиплый шепот, а не полнозвучный голос, как обычно. – Спасибо, Слава. Это ужасно. Что же мне делать теперь?
– Я же сказал: ничего. Ничего не делай. И не впадай в депрессию. Мне нужно несколько дней, чтобы подумать, как быть. Дай слово, что не наделаешь глупостей.
– Да какие же глупости я могу наделать!? – в отчаянии просипел Аргунов. – Уж хуже того, что я сделал, ничего невозможно придумать.
– Успокойся, – Вячеслав Андреевич сжал его плечо, – успокойся и не дергайся. Твоя задача на сегодня – сделать все, чтобы быть уверенным, что больше этого не случится. Попроси Жанну спать в твоей спальне или сам иди к ней спать, придумай причину, я думаю, это несложно. Изобрази всплеск любви и что там еще… У супругов это всегда бывает, когда дети женятся. Инстинктивное стремление доказать себе, что ты еще молод или во всяком случае не стар. Постарайся не дергаться, спи с женой в одной постели, а я что-нибудь придумаю.
Глядя вслед машине, увозившей Ситникова, Лев Александрович подумал, что всегда смеялся на фразочками вроде: «разом обрушилось небо» или «рухнули небеса», они казались ему дешевыми заезженными штампами, за которыми на самом деле нет никакого реального чувства.
Теперь он точно знал, что это не штамп и что чувство есть. И еще какое!
ГЛАВА 3
В конце октября Андрей Мусатов вернулся в Москву. В первый же день после прилета он явился на работу, долго отчитывался перед руководством, показывал документы, комментировал бизнес-планы, объяснял схемы и чертежи, после чего вернулся домой и с размаху рухнул в сон, преодолевая сбой биологических часов. Проспавшись и немного придя в себя, он позвонил Виктору Альбертовичу Пинчуку, не то частному детективу, не то развлекающемуся на старости лет адвокату.