Прячем лица в дыме
Шрифт:
— Он шёл передо мной!
Ладони ужасно зачесались. Хотелось содрать всю кожу, лишь бы добраться до внутренней части, до того, что вызывало нестерпимый зуд.
«Семьсот тысяч…»
Раз с силой сжал футляр с таблетками. Он знал этот зуд — это магия напоминала о себе. Она просилась наружу, подступала и грозила вот-вот преодолеть запретную черту. Всё то, о чём Раз забыл на три года, вернулось: воспоминания, чувства, а вместе с ними — магия. Нет уж, нет. Лаэрт не стоил новой боли. «Семьсот тысяч пятнадцать,
— Так это с тобой мне поговорить? — послышался жёсткий голос.
Попутчик Рены шагнул из толпы, толкнув её перед собой и наставив на затылок револьвер. Она скривила губы, что-то прошептав. Прости? Спаси? Оставь? Зуд в руках стал нестерпимым, хотелось выпрыгнуть из вагона, засунуть их в снег, а лучше — в ледяную прорубь, лишь бы на миг унять жар.
Раз рванул на себя девушку, стоящую ближе всех, и аналогичным жестом наставил на неё оружие.
— Во имя Лаара! — кто-то слабо простонал.
Люди вжались в стены, присели, прячась за столами, и остекленевшими взглядами следили за противниками.
— Ну давай поговорим, — холодным голосом ответил Раз. — Хочешь, чтобы у нас был один-один по убийствам?
Поезд тронулся. Люди качнулись и ещё сильнее вжались в стены. Казалось, одно слово — они разразятся стонами, криками, плачем.
— У тебя чужой мне человек, а у меня твоя подруга. Полбалла я себе вырвал.
Незнакомец говорил с явным кирийским акцентом. Чужак, значит. Впрочем, откуда бы он не был, это его не спасло бы.
— Ну и что, думаешь запугать меня? — Раз ухмыльнулся.
Ладоням стало так горячо, что рука задрожала. Это не укрылось от кирийца:
— Кажется, получилось.
Он толкнул Рену перед собой и сделал шаг к Разу. Девушка закусила нижнюю губу — от страха, от боли?
— Сколько вас? — настойчиво спросил чужак.
Ловким движением мужчина прижал к горлу Рены кинжал, а револьвер направил на Феба.
— Со вторым ясно, а ещё?
«Двенадцать миллионов…» — начал Раз и не смог продолжить.
Весь стройный ряд чисел распался на сотню огней, мелькавших перед глазами, и каждый из них причинял боль. Она засела внутри, и казалось, что её уже не утолить никакими таблетками, только вырезать, подобно опухоли.
Тусклый вагон окрасился в золото. Раз не умел по-настоящему видеть магические нити, но инстинктивно их чувствовал. В воздухе плавала золотая пыль и оседала на руках, этим принося секундное облегчение.
Надо просто сдаться. Впустить магию. Она поможет.
Нет, нельзя. Ни магии, ни чувств, ни боли.
— Ну? — поторопил кириец и так надавил кинжалом на горло, что проступила кровь.
Закрыв глаза, Раз толкнул свою заложницу в сторону и бросил оружие на пол.
Он так и не знал, как управлять магией. Он просто чувствовал. А она отвечала взаимностью,
Раз резко вскинул руки. Револьвер кирийца смяло в лепёшку, а нож потёк, словно став жидкостью. Тот выпустил их, толкнул Рену и скакнул назад, прячась за перегородку.
Мир был сплошным золотом — сияние застило глаза, давило на них, заставляя щуриться и отводить взгляд. Руки не просто жгло — они превратились в горящие факелы. Боль выжигала и пробиралась всё дальше: от ладоней — к плечам, затем к груди и спине, пояснице, ногам. Раз был натянутой струной, звеневшей от боли. Он хотел сжаться в комок, забиться в угол, но что-то заставляло стоять прямо и крепко упираться ногами в пол. Руки сами складывались в причудливых жестах. Пыль превратилась в сияющие нити, и Раз видел, как пальцы против его воли касались этих нитей, проводили вперёд, назад, подцепляли, натягивали. И каждое движение отзывалось болью, будто он голыми руками водил по лезвию.
— Раз, — закричала Рена.
Указательный и средний пальцы на правой руке выставились сами собой, он повёл их вниз, и девушка отлетела в сторону, как слабый лист, поднятый ветром.
«Нет, нет, нет», — хотелось прошептать, но даже губы не слушались.
Прозвучали выстрелы один за другим, но прежде чем они прогремели, нити отозвались дрожью, и Раз нырнул к полу — нет, не он, это его дёрнул невидимый кукловод. Парень распрямил левую ладонь и упёрся в основание правым кулаком, точно пытаясь вогнать нить в руку. Потолок и стены вагона начали со скрежетом сжиматься, опускаясь всё ниже к людям.
Стены словно превратились в тонкую ткань, которую кто-то закатывал, опуская потолок на людей.
— Все прыгаем! — закричал Найдер, распахивая дверь.
Поезд не сбавил ход. Земля проносилась мимо с убийственной скоростью, деревья мелькали так быстро, что казались единой тёмной стеной.
Но скрежет не исчезал, вагон сжимался, подобно игрушке в злых руках, и грозил вот-вот стать грудой искорёженного металла. Найдер схватил трость, схватил Джо и, оттолкнувшись что было сил, прыгнул. Земля перемешалась с небом, и снег накрыл с головой.
Рена на ощупь поднялась на четвереньки, затем на ноги. Люди испуганно голосили, вжимаясь друг в друга. Раз со стеклянным взглядом быстро складывал руки в разных жестах и касался нитей, а лицо так и кривилось от боли. Он был бледен, растрёпан и, казалось, вот-вот упадёт. Но магия не давала. Магия брала своё за годы одиночества.
Заскрежетал металл, стены и потолок начали сминаться, подступая к людям всё ближе, сантиметр за сантиметром. Кто-то пополз к выходу, вцепился в дверной засов, но тот не поддавался.