Прямо к цели

Арчер Джеффри

В Сидней Дэниел прибыл в первый понедельник августа 1947 года. Он стоял на палубе и смотрел, как в лучах заходящего солнца катер с лоцманом медленно заводил их лайнер в гавань. Неожиданно он почувствовал щемящую тоску по дому и не в первый раз пожалел о предпринятом путешествии. Через час он уже был на берегу, где снял комнату в гостевом доме, рекомендованном ему попутчиками.

Необъятных размеров хозяйка с такой же улыбкой и громогласным смехом, представившаяся как миссис Снелл, поместила его в номер, который описала как «люкс». Дэниелу пришлось

успокаивать себя тем, что он не попал в обычный номер, если даже в «люксе» кровать провисала под ним до самого пола, а пружины, каждый раз когда он переворачивался, норовили впиться ему в бок. Из обоих кранов над раковиной текла холодная вода, отличаясь лишь разными оттенками коричневого цвета. Читать в комнате можно было только встав на стул прямо под лампочкой, одиноко висевшей под потолком без какого-либо абажура, но вся беда заключалась в том, что в комнате не было стула.

Когда на следующее утро, после завтрака из яиц, бекона, картофеля и поджаренного хлеба, Дэниела спросили, будет ли он питаться в гостинице или за ее пределами, он не раздумывая ответил: «За пределами», заметно разочаровав тем самым хозяйку.

Первый — и решающий — визит необходимо было нанести в иммиграционную службу. Если им нечего будет сказать, то ему можно в тот же вечер садиться на «Аоранджи» и отправляться назад. Дэниел почувствовал, что, если подобное случится, он окажется в тупике.

Большое серое здание на Маркет-стрит, содержавшее сведения о каждом, кто приезжал в колонию, начиная с 1823 года, открывалось в десять часов. Несмотря на то что он прибыл за полчаса до этого времени, Дэниелу пришлось встать в одну из восьми очередей из тех, кто пытался получить те или иные сведения о зарегистрированных иммигрантах, и провести в ожидании не меньше сорока минут.

Когда наконец подошла его очередь, он оказался перед краснолицым субъектом в рубашке нараспашку, сгорбившимся за стойкой.

— Я пытаюсь найти след англичанина, который приезжал в Австралию где-то в период с 1922 по 1925 год.

— Нельзя ли поточней, приятель?

— Боюсь, что нет, — сказал Дэниел.

— Значит, вы не знаете, — произнес служащий. — А фамилия вам известна?

— О да, — ответил Дэниел. — Гай Трентам.

— Трентам. Как она пишется?

Дэниел медленно произнес фамилию по буквам.

— Хорошо, приятель. Это будет стоить два фунта.

Дэниел вынул из внутреннего кармана своего спортивного пиджака бумажник и вручил ему деньги.

— Распишитесь здесь, — служащий подал ему бланк и ткнул пальцем в последнюю строчку. — И приходите в четверг.

— В четверг. Но это же целых три дня.

— Очень рад, что в Англии все еще учат считать, — заверил служащий. — Следующий.

Дэниел уходил из здания, получив вместо информации лишь квитанцию об уплате двух фунтов. Оказавшись на улице, он купил «Сидней морнинг геральд» и стал высматривать кафе возле гавани, чтобы пообедать. Выбор его пал на небольшой ресторанчик, заполненный молодежью. Официант провел его через шумный и переполненный зальчик

и усадил за маленький столик в углу. Он прочел почти всю газету, когда появилась официантка с заказанным им салатом. Удивленный полным отсутствием новостей о том, что происходит в Англии, он отложил газету.

Когда он, пережевывая лист салата, размышлял о том, как использовать непредвиденную задержку, девушка за соседним столиком наклонилась к нему и попросила одолжить ей сахар.

— Конечно, пожалуйста. — Дэниел передал ей сахарницу. Девушка больше не привлекла бы его внимания, если бы не держала в руках «Основной курс математики» А. Н. Уайтхеда и Бертрана Рассела.

— Вы студентка математического колледжа? — спросил он, передав ей сахар.

— Да, — ответила она, не глядя в его сторону.

— Я спрашиваю только потому, — Дэниел почувствовал, что его вопрос может быть неправильно истолкован, — что сам преподаю математику.

— Я не сомневаюсь в этом, — сказала она, даже не обернувшись в его сторону. — И, наверное, не больше и не меньше, чем в Оксфорде.

— В Кембридже, на самом деле.

Это заставило девушку поднять глаза и посмотреть на него более внимательно.

— В таком случае не могли бы вы объяснить мне закон Симпсона? — вдруг спросила она.

Дэниел развернул свою бумажную салфетку, достал авторучку и набросал несколько графиков, последовательно демонстрирующих закон, с которым ему не приходилось сталкиваться со времени учебы в «Святом Павле».

Она сравнила его графики с теми, которые были приведены в ее учебнике, и сказала:

— Не косишь, ты действительно преподаешь математику.

Это несколько огорошило Дэниела, так как он не вполне был уверен, что значило «не косишь», но, поскольку эти слова сопровождались улыбкой, он предположил, что они являются своего рода одобрением. Он еще больше удивился, когда девушка подхватила свою тарелку фасоли с яйцом и подсела к нему.

— Я Джеки, — представилась она. — Бродяга из Перта.

— Дэниел, — ответил он. — А я…

— Англичанин из Кембриджа. Ты уже говорил мне, забыл?

Теперь настала очередь Дэниела присмотреться повнимательнее к сидевшей напротив молодой женщине. На вид Джеки было около двадцати. У нее были короткие белокурые волосы и вздернутый носик. Одежда ее состояла из шорт и желтой майки с надписью «Перт» посередине груди. Она совсем не походила на студенток младших курсов, которых он встречал в Тринити.

— Вы учитесь в университете? — поинтересовался он.

— Да, второй курс в Перте. Так что же тебя занесло в Сидней, Дэн?

Дэниел не сразу нашелся, что ответить, да это и не имело никакого значения, поскольку еще до того, как ему представилась возможность ответить, Джеки уже сама рассказывала, почему она оказалась в столице Нового Южного Уэльса. Она продолжала говорить, пока им не принесли их счета. Дэниел настоял на тем, чтобы расплатиться за двоих.

— Неплохо с твоей стороны, — сказала Джеки. — Так что ты делаешь сегодня вечером?