Прямой контакт

Велиханов Никита

Часа полтора Ларькин гулял по селу, делая вид, что дышит свежим воздухом. В принципе, кроме желания встретить Ивана, у него была ещё одна цель — повидать Борисова. По всем расчетам он должен был бы уже приехать. Конечно, бросаться дорогому Юрию Николаевичу на шею Виталий не собирался — по совместно разработанной легенде они вообще не были знакомы, — но убедиться в том, что Борисов уже в Митяеве, Ларькин хотел.

Виталий не встретил ни Ивана, ни Борисова. Не везёт. Он посмотрел на часы — половина первого. Сейчас можно сходить искупаться, а потом ещё с часик по селу погулять. Кстати, и Ивана можно будет там встретить, ведь если он вчера ездил на этот остров, то может и сегодня туда поехать. Как это сказал Андрюха? Преступника

тянет на место преступления, а этого, значит, на место происшествия тянет. Нормальный человек, тем более местный житель, который все эти природные красоты видел-перевидел, не станет просто так по островам разъезжать. У него дела поважнее найдутся, чем под деревом посреди Волги отдыхать. Значит, видел он там что-то такое, что снова увидеть хочет. А может, и видит... У Виталия по спине пробежал холодок. А может, Иван так быстро и убежал потому, что не хотел, чтобы он, Виталий, что-то увидел. Вот здесь и нужно копать.

Рассуждая таким образом, Виталий добрел до берега. Нет, Ивана здесь не было. Ну, что ж, можно и подождать: погода хорошая, водичка нехолодная. Виталий присел на бережок и стал рассматривать речные камушки. Гладкие, со всех сторон обточенные водой, они приятно холодили ладони. Виталий набрал целую пригоршню этих камушков и стал выкладывать из них на песке всякие фигурки. Иван — раз; Андрюха с братом — два, три; ещё двое из Рыбачьего. Всего пять. Но это только те, о которых мы знаем. На песке образовался кружок из пяти камушков. Один не вернулся — вот этот камушек присыплем песочком. Наблюдали они всё одно и то же, по крайней мере, в одном месте и при схожих обстоятельствах — в середине круга появилась небольшая горка из камушков. Отношение к произошедшему разное: Андрюха боится на этот остров ступить, а Ивана на него тянет. Почему? Одному понравилось, а другому нет. Правда, трудно себе представить, как может понравиться многодневное сидение на острове, да ещё на голодный желудок. Здесь всё дело в каких-то внутренних переживаниях, в личностном отношении. Андрюха испугался, ему все эти заморочки не к чему. А Иван, по всей видимости, поисками себя занят: к хлыстам перешел, какую-то истину особенную ищет. Сплошное толстовство... А между прочим, горка эта из камушков в зависимости от угла зрения по-разному выглядит. Вот так похоже на грот, а вот так — на чудище какое-то. Может, это и есть разгадка... Просто все мы видим то, что хотим видеть.

Ларькин так увлекся своими умопостроениями, что не заметил приближающейся лодки. В лодке сидел Иван. Ну, вот вам и пожалуйста: на ловца, как говорится, и зверь бежит. Иван затащил лодку на берег и, не замечая Виталия, стал вынимать из неё какие-то вещи. Рыбы в лодке не было. Значит, опять на острове был — медитировал. Ну, чем он там занимался, мы потом на экране увидим и по кадрам разберем.

Итак, как там сказал майор: раздолбай-интеллигент? Проще надо быть — и люди к тебе потянутся. Виталий подошел к занятому своими делами Ивану и, кашлянув, поздоровался. Иван удивленно обернулся.

— Здравствуйте... Только я вас не знаю.

— А на острове вчера, помнишь, как ты от меня удирал? — Ларькин говорил Ивану «ты». Где-то подсознательно он чувствовал, что это, наверное, неправильно, но называть на «вы» этого ребенка у Виталия просто язык не поворачивался. К тому же на «ты» как-то понятнее, ближе.

— А, это были вы. — Иван засмущался и стал методично теребить кончик носа. Так, похоже, этот мальчик — заядлый онанист. — Только я не удирал, просто мне домой было пора.

Ларькин понимающе кивнул головой.

— Конечно, конечно... А теперь можно с тобой поговорить?

— Можно... Только о чем?

Виталий для начала представился.

—Видишь ли, я работаю в астраханском университете, меня интересует местный фольклор — сказки, предания, обычаи, — начал Ларькин. — Я разговаривал уже с вашими, бабушками, но мне

интересно и молодых послушать.

— А что же я должен рассказать? — виновато спросил Иван. — Я ни сказок, ни преданий не знаю.

Они сели рядышком на теплый ещё прибрежный песок. Иван молчал, задумчиво глядя куда-то вдаль. Виталий вглядывался в его лицо, пытаясь понять, что это за человек. Глаза совершенно детские — широко открытые и какие-то беспомощно-удивленные. Губы мягкие, слабые, в любой момент готовые улыбнуться. На лице — полное отсутствие какой-либо взрослой растительности — так, какой-то детский пушок. Одним словом — взрослый ребенок.

— Но ты ведь ходишь в хлыстовскую общину. Расскажи об этом.

Иван покачал головой.

— Зачем это вам?

Ларькин замолчал. Он почувствовал, что Ивану нельзя врать. Ложь он сразу поймет, почувствует, и тогда уже точно ничего не скажет. А зачем, на самом деле, Ларькину нужно знать об этих хлыстах? Ну, задание у него такое — это понятно. А ещё зачем? Виталий закурил и стал говорить, пытаясь быть предельно искренним, в рамках разумного, конечно.

— Тебе может показаться, что это простое любопытство. Но всё не так... Мы все ищем себя — и ты, и я, наверное, тоже. Не буду обманывать тебя — я не слишком религиозный человек. Конечно, я верю в то, что этот мир существует не сам по себе. Кто-то его создал, кто- то управляет им, но какое место я занимаю в этом мире — я не знаю. Я думал об этом, как и все, наверное, когда мне было шестнадцать лет. Потом понял, что не складывается у меня что-то. Один я, сам по себе, и Бога не чувствую.

— Бога не нужно чувствовать, в него нужно верить, — тихо сказал Иван.

— Наверное, ты прав. Но у меня не получилось...

— К Богу нужно идти... Я сам это недавно понял. Раньше я ведь так же, как и ты, безбожником был. А потом вдруг ясно так стало... Правильно, понятно и очень светло. Это благодатью называется... Я уже не помню, каким я был раньше. Забыл, представляешь? Настолько эта новая жизнь вошла в меня...

Ларькин поймал рассеянный взгляд Ивана и заглянул ему в глаза.

— Помоги мне, пожалуйста. Я тоже хочу понять. Не очень, правда, уверен, что у меня получится...

Иван помолчал, задумавшись; потом тихо сказал:

— Тебе этого не нужно... Не готов ты, понимаешь? Это выстрадать нужно.

— А ты выстрадал?

— Не знаю. Это одному Богу известно... Но я чувствую, что ты где-то далеко, тебе ещё дойти нужно.

— Ты ведь сам сказал, что одному Богу известно, кто достоин, а кто нет... Так что ж ты за него решаешь?

— Я не решаю. Я только говорю то, что чувствую. Не можешь ты туда пойти, и я тебя не поведу...

Виталий вздохнул. Ну, вот и поговорили. Зря он со своей откровенностью полез, спрашивать сразу начал... А как нужно было? Этого Виталий не знал. Но ведь Ольга говорила: «Главное, чтобы тебе поверили», вот он и постарался...

К хлыстам теперь уже, наверное, не подобраться. Если уж Иван с ним говорить не стал, то другие, настоящие, воспитанные в этой вере, и вовсе говорить не станут. Можно сказать, операция провалена. Виталий в Митяеве четвертый день, и что он выяснил? Подтвердил информацию об исчезновениях людей? Так в этом и так никто не сомневался. Провел измерения? Так это ещё Кузнецов сделал, и Виталий в лучшем случае только подтвердит его данные. На острове был, ничего не нашел, ничего не видел...

Иван, заметив разочарование Виталия, ласково положил ему руку на плечо.

— Не обижайся на меня, ладно? Ты, наверное, хороший человек, ты мне не врал и не ругал нашу веру... Но не могу я... А если Богу угодно будет, чтобы ты к Нему пришел, то Он тебя сам приведет, без меня.

— Я не обижаюсь. Может быть, так и должно было быть.

— Вы сейчас куда идете? — немного помолчав спросил Иван, Он снова перешел на «вы», как бы устанавливая определенную дистанцию между собой и Виталием.