Прямой наводкой по ангелу
Шрифт:
— Недурственно играет, недурственно, — наступал мужчина.
— А ну, покажи-ка свой таинственный инструмент.
Афанасьева задрожала, не зная, как ей быть. В это время по залу разнеслось:
— Слово предоставляется министру Российской Федерации по строительству и восстановлению Чеченской Республики — Столетову Илье Аркадьевичу.
Будто боль пронзила, мужчина скривил лицо, взгляд его заметался, он сделал было шаг к сцене, затем резко развернулся:
— А ну, дай скрипку! — властно протянул он руку к Мальчику.
Мальчик
— Илья Аркадьевич, Илья Аркадьевич, — появилась взволнованная женщина и еще мужчины, — прямой эфир! Картинка в новостийном блоке, центральное телевидение. Прошу Вас, к микрофону!
Явно слышимо заскрежетали красивые, вставные зубы министра, в гневе исказилось его лицо; бросив на Мальчика и Афанасьеву свирепый взгляд, буквально подталкиваемый режиссером, он прошел на сцену, бегло осматривая свой костюм, громко кашлянул, прежде чем встал перед микрофоном, с безразличием оглядывая зал, пытаясь вспомнить заготовленную благую речь.
А бабушка, наверное, еще бы долго стояла в окаменелой позе, глядя в никуда, если бы ее не тронул Мальчик:
— Бабушка Учитал, что этот плохой дядя хотел?
— А!? Что?… Да. Пошли быстрее. Где же Роза?
Оказывается, Роза из зала, увидев как стремительно, буквально потащила бабушка Мальчика со сцены, поняла: что-то не так — и уже была рядом.
— Роза, Роза, — не зная, как быть, встревожено лепетала бабушка, и тут по всему зданию послышалась четкая, выверенная собраниями призывная дикция.
— Боже, даже голос, как у отца, — глядя в потолок, где был динамик, промелькнуло в голове, и в это самое время глаза ее блеснули, словно готовилась к борьбе.
— Роза, — уже своим, правда торопливым тоном подгоняла она, — беги, лети домой. Спрячь эту скрипку в подвале у Баги, возьми скрипку отчима, и стрелой сюда, — она словно помолодела, так решительны были ее действия и взгляд. — Мы затеряемся в задних рядах. Ничего не спрашивай, быстрее!
Зал был переполнен. Однако, увидев бабушку и Мальчика, несколько человек сразу же предложили им места и предлагали пройти вперед, где лучше.
— На восстановление Грозного дополнительно выделен еще один миллиард долларов! И я, как уроженец Грозного, как истинный грозненец, любя и тоскуя по родному городу, в котором мы все должны жить, приложу все силы, все свои знания и любовь, чтобы наш родной, славный город вновь расцвел, стал еще краше! — страстно заявил оратор, и зал сотрясли овации похлеще, чем после лезгинки.
Войдя в раж, министр еще много чего обещал хорошего от российского правительства. Следом из зала посыпались вопросы.
— Мы обещаем и гарантируем, что в ближайшее время город будет полностью восстановлен и здесь будет процветать мир!
Снова овации, и в это время, тяжело дыша, подоспела Роза, села на место Мальчика, взяв его на руки, и сразу же пристала к бабушке:
— Так что же случилось? Может, уйдем?
— Потом, — чтобы об
— Слово предоставляется исполнительному директору восстановительных работ по Чеченской Республике Туаеву Гуте Закараевичу.
— О-о! — будто отпрянула, выдала невольно странный звук Роза, так что рядом сидящие покосились, а Мальчик засмеялся.
— Что с тобой? — поинтересовалась бабушка.
— Потом, — так же ответила Роза, так же отпихнулась локтем.
Конечно, чеченский директор — не оратор, как прежний — бывший комсомольский вожак; Туаев больше с баранами в Калмыкии дело имел. Однако, деньги, хоть и не в тех масштабах, а считать он быстро умеет и имеет к этому страсть, посему с ярым темпераментом бьет себя в грудь, за всех чеченцев слово держит:
— На добро мы ответим ударным трудом! Раз такие средства выделяют — день и ночь будем работать, строить, восстанавливать наш родной Грозный, чтоб стал краше, чем прежде!
Гул оваций.
— Давай уйдем отсюда, — унылым голосом предложила Роза.
— Теперь нельзя, все испортим, — что-то задумала бабушка.
После торжественных речей продолжался концерт. Видя настроение женщин, Мальчик не хотел больше играть. Пришлось его уговаривать. И исполняя композицию, он еще не закончил, как министр, без предварительной договоренности с режиссерами, слащаво улыбаясь, вышел на сцену, еще до окончания звучания последних аккордов, давая команду залу, сам начал первым хлопать, затем, взяв Мальчика за руку, встал у микрофона:
— Этот, безусловно талантливый и прекрасный, ребенок — будущее Чечни! Я, если честно, и не ожидал здесь увидеть такое!… От имени правительства Российской Федерации, лично от своего имени и имени дирекции, в лице господина Туаева, обещаем ему в скором времени вручить очень ценные подарки.
После этих слов, под рев аплодисментов, не выпуская руки Мальчика, министр резко двинулся за кулисы, помахивая залу свободной рукой, и не успел еще скрыться от публики, как навстречу, точь-в-точь, словно израненная мать-орлица, растопырив руки, даже пальцы, выпятив вперед впавшую грудь и остроконечный нос над изъеденными клыками — выдвинулась суровая Анастасия Тихоновна.
— Но-но-но! Не надо скандала, — буквально грудью отпихнул ее министр за полумрак кулис. Там первым делом выхватил из рук Мальчика инструмент, тут же небрежно отпихнувшись от притязаний старухи и пытаясь рассмотреть скрипку:
— Да, из-за нее сослали моего отца, и я в этой глуши родился и вырос. — По Вам видно, что на благодатной почве родились и выросли, — гневен голос бабушки.
— А ссылают, чтоб Вы знали, на крайний север и в Сибирь, где по милости Вашего отца, якобы из-за той скрипки, я провела более четырех лет… И — пытаясь бороться: — Отдайте инструмент.