Прямой наводкой по врагу
Шрифт:
Помню, например, что в «Пионерской правде» из номера в номер печаталась остросюжетная повесть «Дядя Коля — мухолов». Она рассказывала о бдительном юном пионере, едва не погибшем от рук шпиона, который под видом советского ученого-энтомолога хотел сфотографировать военный объект. «Воспитательную» макулатуру такого рода публиковали не только молодежные газеты и журналы.
Информацию о почти ежедневных разоблачениях и арестах многих виднейших партийных, хозяйственных и военных деятелей
Страх оказаться под набравшим обороты катком массовых репрессий заставлял многие семьи пересматривать архивы, фотоальбомы, уничтожать все, что могло бы послужить компрометирующим материалом в случае обыска. Мой беспартийный отец работал тогда бухгалтером. В начале 1937 г., когда руководителя конторы «забрали», отец достал групповой снимок сотрудников конторы и тщательно залил чернилами изображение новоиспеченного «врага народа». Пришлось и мне поступить похожим образом. Среди похвальных грамот, полученных мной «за отличную учебу и активное участие в общественной работе», была одна с портретиками украинских «вождей» Косиора и Постышева. Первым из них уничтожили Косиора (впрочем, спустя пятьдесят лет ему был установлен памятник в Киеве). Как только я узнал об аресте нашего первого секретаря, добросовестно замарал на моей грамоте овал с его портретиком. Спустя год или два такая же судьба постигла и Постышева. На этот раз я счел достаточным лишь перечеркнуть крест-накрест изображение недавнего кумира (ведь раньше говорилось о том, что это он вернул в дома граждан страны новогоднюю елку, ранее запрещенную как рождественскую, а также был инициатором создания дворцов пионеров и дворовых «пионерских форпостов»).
Счастливым образом в эти ужасные годы среди наших многочисленных родственников и близких знакомых никто не пострадал и даже не был арестован...
Глава 2. Киев
Отличник из провинции в столичной школе
Почти все школы центральной части Киева размещались в хороших помещениях. Особенно гордились киевляне несколькими недавно построенными типовыми трехэтажными школьными зданиями с просторными классными комнатами и спортивными залами. На этом фоне школа-десятилетка № 98, в девятый класс которой меня зачислили, выглядела совсем убого. Школа занимала два верхних этажа старого четырехэтажного здания, здесь было тесно и неудобно.
В первый день учебы никого из учеников класса, кроме соседа по парте, я толком не разглядел, но какое-то общее впечатление все же сложилось. Мои новые соученики показались мне заметно взрослее, солиднее и даже крупнее винницких ребят. В большинстве своем здешние парни и, особенно, девушки были одеты значительно наряднее моих прежних соучеников. Я сразу обратил внимание на двух соучеников, щеголявших в ладно сшитых дорогих коверкотовых костюмах (позже я узнал, что один из них был сыном профессора автодорожного института, а отец второго заведовал винным магазином). Бросалось также в глаза, что некоторые девушки носят туфли на высоком каблуке (в Виннице это рассматривалось бы как недопустимая для школьниц вольность).
На третий день учебы с самого утра всех девятиклассников, состоявших
Киевские спецшколы
О спецшколах я кое-что знал от двоюродного брата, поступившего в восьмой класс такой школы годом раньше. В Киеве, помнится, было две артиллерийских спецшколы и одна авиационная. Обучение в них продолжалось три года. Принимали туда только мальчиков, причем строго проверяли не только знания поступающих, в первую очередь по математике и физике, но также состояние их здоровья и, как легко догадаться, анкетные данные. Несомненно, что, создавая спецшколы, государство стремилось существенно повысить качество подготовки командиров Красной армии, получить через три-четыре года большой отряд всесторонне развитых, отлично знающих свою военную специальность молодых командиров среднего армейского звена.
В киевских спецшколах учили хорошо, но трудиться в них учащимся приходилось несравненно больше, чем в старших классах обычных десятилеток. Наряду с изучением в полном объеме общеобразовательных предметов средней школы, здесь уделялось особое внимание физической и военной подготовке, а это удлиняло все учебные дни недели. Кроме того, один месяц летом учащиеся проходили стажировку в военных училищах или находились на лагерных сборах. Одной из самых привлекательных льгот учащимся спецшкол было бесплатное военное обмундирование. «Защитного» цвета форма (потом этот цвет станут называть «хаки»), превращавшая любого парня в стройного, подтянутого молодого военного, была предметом гордости каждого спецшкольника, символом превосходства над «штатскими» ровесниками. С каким удовольствием и как ловко эти ребята прикладывали ладонь к козырьку форменной фуражки, отдавая честь каждому встречному военному, как старательно печатали шаг, проходя мимо старших по званию!
Киевским спецшколам предоставили лучшие школьные помещения, педагогический персонал набирали из числа самых квалифицированных и опытных учителей города. Нанимали инструкторов, которые обучали будущих командиров бальным и «западным» (фокстрот, танго и вальс-бостон) танцам, а также некоторым правилам этикета. Время от времени в спецшколах проводили «вечера дружбы» с обычными школами. Изюминкой этих вечеров были танцы, в которых обученные спецшкольники демонстрировали свое превосходство над штатскими парнями.
(Выпускников спецшкол довоенных наборов ожидали тяжкие испытания. Почти все они, пройдя после выпуска ускоренное обучение в училищах, в первый год войны оказались на фронте, доблестно и умело сражались с захватчиками. Лишь немногие из них вернулись с войны. Спустя годы память о киевских спецшкольниках-артиллеристах, павших в боях за Родину, увековечил барельеф, установленный на фасаде здания, где они когда-то учились.)
* * *
Вернусь к тому часу, когда мы явились в спецшколу. Здесь уже было человек десять ожидавших очереди. Первым делом каждого подвергли обстоятельному медицинскому обследованию. После проверки зрения со мной попрощались: со зрением -0,1 в спецшколу не принимали. По разным причинам отсеяли еще нескольких. Из нашей группы в спецшколу приняли только двоих...
* * *
Проходили дни, и я все ближе знакомился со школой, учителями, ребятами, постепенно утверждался в этом коллективе. Почти всю первую четверть меня не покидал комплекс провинциала. Вслушиваясь в разговоры соучеников во время переменок, я обнаруживал, что не понимаю некоторых выражений местного жаргона, незнаком с фактами школьной жизни, которые обсуждаются, не реагирую на некоторые остроты, от которых все, кроме меня, хохочут. Я верил, что скоро стану «своим» и здесь, но поначалу мне было как-то некомфортно.