Прятки с Солнцем
Шрифт:
История до смешного банальная. Когда наша группа с Площади Ильича проходила через Бауманскую, мы всеми силами пытались остаться там. Тут я увидел, как кого-то хотят приставить к стенке. Спросил за что. Мне сказали, что это семья техника, которая продала работающий компьютер и миниатюрный электрогенератор бандитам с Китай-Города (к подобным станциям бауманцы более чем нетерпимы). Я попросил, чтобы их не расстреливали и тогда мы уйдем. Видимо, мы порядочно достали начальство Бауманской, так как нам на крови поклялись их не трогать. Я спешно познакомился со Штепселем, а потом нашу группу выдворили
Штепсель улыбнулся еще раз, а потом отошел на шажок от меня и понурил голову. Я почувствовал что-то неладное:
– А с тобой произошло что-то еще?
Паренек мотнул головой:
– Нет, со мной нет. Просто… поклянись, что ничего со мной не сделаешь.
Я немного подумал.
– Клянусь.
– Короче. Когда мы посещали Курскую, я снова завел свою шарманку. Ну, про то, что вы не за-разны, а если и было, то давно прошло… а они… как бы это… психанули. Сказали, что я их задолбал и пока они теперь тебя любым способом достанут. Так что договорится с ним будет еще сложнее чем раньше.
Я слушал ошалело. И что? Теперь они что сделают? Как будто угадав мои мысли, на станцию ворвалась рычажная дрезина, чудом не сбив один из лотков. На дрезине гордо болтался флаг Ганзы. С нее спрыгнул взмыленный мужчина лет сорока, а за ним – два верзилы с миниатюрными пистолетами-пулеметами. Видимо, до калашей они не доросли.
Расталкивая толпу, эта компания пронеслась мимо всех и забежали в палатку, на столбике кото-рой висела прибитая гвоздем бумажка «Арарат».
Оживление людей вокруг ярмарки затихло, станция наполнилась шепотками. Я пораженно прошептал Штепселю:
– Быстро они.
Тот кивнул:
– А то. На то она и Ганза. Чтоб быстро. Вспомнить только как она с красными воевала – все у них было стремительно, быстро. А потом в оборону ушли…
Я, в отличие от технаря, в полемику пускаться не любил. Так что я просто стоял и смотрел на палатку начальника станции. Ничего не происходило минут двадцать, но к ярмарке никто и не подумал вернуться. Торгаши переговаривались между собой, обычные жители станции шептались по углам. Еще через двадцать минут посыльный Ганзы вышел с каменным лицом, за ним топали телохранители. Они сели на дрезину и уехали со станции с таким видом, будто ничего не произошло.
А потом из палатки вышел Арарат. Он тоже был хладнокровен, но вокруг него прямо-таки витало раздражение. Оно чувствовалось и в его движениях – они были резкими, головой он двигал отрывисто, как будто у него заедало в шее какой-то механизм. Затем он нашел в толпе меня и поманил пальцем. Я оглянулся на Штепселя. Тот развел руками.
«Что ж, чему быть, того не миновать» - Меланхолично подумал я и отправился в палатку к начальнику станции.
Она была обставлена довольно скромно – миниатюрный журнальный столик, стеклянную столешницу которому заменила черноватая доска. К нему была придвинута трехногая табуретка, у сиденья которой был отколот угол. У стенки палатки лежал спальный мешок, с придвинутой к нему тумбочкой.
Арарат сел на табурет и исподлобья глянул на меня. Он буравил меня глазами еще хуже, чем несколько минут до этого Матрос. Я ощутил разницу. Если Матрос вгрызался в меня с похмелья, то глава троцкистов
Вообще, Арарата я видел пятый или шестой раз. Ему было примерно пятьдесят лет, у него были седеющие волосы, зачесанные назад, прикрывая огромную плешь на макушке. У него был свойственный его национальности нос с горбинкой, причем довольно большой. Глаза у него были не-большие, прячущиеся в густых бровях.
Наконец, начальник Партизанской, видимо, решил, что нужный психологический эффект дос-тигнут, и заговорил напряженным голосом:
– Значит так.
И снова умолк. Я ожидал еще одной драматической паузы, но в этот раз молчание не затянулось.
– Это был гонец не то с Курской, не то с Чкаловской, не суть важно. Как ты их так достать смог, а? Я бы на их месте давно забыл, что где-то на далекой станции живет кучка чумных оборванцев, не обижайся. Но есть у Ганзы такой бзик – они тебя упустили, теперь им обязательно тебя надо поймать и…
– Пустить в расход. – Закончил я. Сколько раз сегодня уже повторилось это слово?
– Не перебивай меня. Они пригрозили нам, что, мол, если мы вас четверых…
– Пятерых.
– НЕ ПЕРЕБИВАЙ меня! – Дернулся Арарат. – Если мы вас пятерых не выдадим, то на нас выдвинется их карательный отряд и все! – Армянин щелкнул пальцами. – Последний оплот культурной революции метро будет разграблен и разрушен! И это все из-за того, что мы дали приют пятерым людям с другой станции!!! – Начальник сорвался на крик, но увидел, как я на него смотрю и взял себя в руки. – И теперь у меня есть три варианта. Первый – самый простой. Мы отлавливаем вас пятерых и отдаем на расстрел. Но я этого делать не стану. Вы ни в чем не виноваты, плюс отдать пятерых хороших бойцов на расстрел…да и меня со станции за это выгонят, я все-таки под теорию мировой революции немного не попадаю. Второй – уберечь вас на станции и подвергнуть ее практически самоубийственной опасности.
Я поник. Арарат встал со стула и положил мне на плечо руку:
– Ну есть и третий. Правда, это непросто. В общем, ты просто уйдешь со станции с этой вашей… бригадой.
Да меня даже не дошло, что он сказал. Как так?
– Как так? Станция то последняя обитаемая на Арбатско-Покровской линии! А дальше только бауманцы! Я ведь не смогу в большое метро через Ганзу выйти, как и ребята!
Арарат не зря положил мне руку на плечо. Он надавил на меня и я буквально бухнулся на спальный мешок. Он снова сел на табуретку.
– Да. Но знаешь, все не ограничивается метро…
Я понял к чему клонит хитрый «голос народа».
– Поверхность что ли? – С благовейным ужасом спросил я. Я еще помнил Москву. Москву старую. Мне было двенадцать лет, когда началась война и кончилась эра человека. Спаслась у меня вся семья. Но папу задавили гермоворотами на второй день, мать осталась на Площади Ильича. Так что отношение к городу у меня было особое. Я считаю, он живой. Сначала он загнал нас в эти туннели, а теперь играет в страшную настольную игру – двигает нашими жизнями, мыслями, судьбами. И постоянно забирает нас обратно, как уже использованные карты.