Прятки среди огней

Гришанин Дмитрий Анатольевич

Славная вышла охота! – пронеслась в голове прощальная мысль. Но терзающие шею челюсти вдруг разжались, и на голову рухнуло бьющееся в агонии тело.

Из-за хрипов и стонов умирающих тварей вокруг я не услышал хлопка винтовочного выстрела, но по характерному предсмертному толчку догадался, что терзающий меня урод словил горячий привет от моей подружки.

Но облегчение мое продлилось не долго. Сразу несколько челюстей впились в бока и конечности. Меня стали трясти и растягивать в разные стороны, как гуттаперчевую игрушку. Я взвыл от боли и инстинктивно задергался, пытаясь

вырваться из захвата. Сковавшее тело оцепенение прошло, я снова мог двигаться, но сил, чтоб избавиться от десятка вцепившихся и терзающих с разных сторон тело тварей, мне не хватало.

Слеза продолжала сносить точными выстрелами моих обидчиков. Но на опустевшее место у «кормушки» тут же подрывался новый слепун. И я не успевал перевести дух, а в изжеванное убитой тварью место со свежим азартом втыкался зубищами очередной жадный до биомассы монстр.

Тут еще, как назло, истек запас горючести у ближайшего факела. И ярко моргнув напоследок, он погас. Затухающего огня второго не хватало для нормального освещения терзающей меня толпы, и убойность выстрелов подруги тут же просела в разы. Если раньше у меня еще теплилась надежда дотерпеть пытку до того, как Слеза перестреляет тварей вокруг меня, то теперь она с треском провалилась.

Меж тем из разодранных тварями ран уже вовсю хлестала кровь, я чувствовал горячие струи стекающие по телу и впитывающееся в лохмотья, бывшие всего полминуты назад добротным камуфляжем. Вместе с кровью уходили силы. Мои отчаянные рывки утрачивали былую силу и превращались в жалкие подергивания обреченного смертника.

Меня в прямом смысле пожирали заживо. От чудовищной боли одновременно в десяти местах перед глазами клубился кровавый туман. Не ведаю, каким чудом мне так долго удавалось переносить адские муки в сознании. Перед невидящим взором мелькнула сместившаяся с периферии в центр картинка со столбиками шкал, дружно пикирующих вниз, с неотвратимостью подбитого зениткой самолета. И среди общего панического обвала единственным островком стабильности оставалась крайняя справа шкала Духа Стикса, с непоколебимым значением в шестьдесят семь единиц.

Я до сих пор удивляюсь, как оглушенный болью мог смог осознать эту посланную проведением подсказку. Оказывается, у меня осталось достаточно маны для активации еще одного Дара – однозначно спасительного в сложившейся аховой ситуации.

– Левак! – прохрипел я едва слышно.

И мир вокруг резко изменился.

Многократно усилились звуки. Я услышал дружное раздраженное шипенье вокруг, когда вместо податливой плоти под зубами у тварей заскрежетали твердые, как гранит, роговые пластины брони высокоуровневого монстра. А в следующее мгновенья я буквально задохнулся от удушливой вони дружно обмочившихся слепунов, осознавших на КОГО осмелились раззявить свои поганые пасти.

Возмущенно чихнув, я отшвырнул с головы мертвую тушу, резко распрямился, параллельно пригвоздив костяным шипом хвоста к полу первого подвернувшегося слепуна. Второго отварил смачным плевком кислотной нити в жалобно попискивающую пасть.

«Погонщик! Сильный! Боюсь! Хочу в свиту!» – раздалась вокруг отчаянная многоголосица бывших мучителей.

– Да щас! – взревел я.

И

получил болтом в грудь. К счастью толстая роговая пластина нагрудника легко выдержала, на ней не осталось даже царапины.

– В кого палишь, дура! – рявкнул в сторону «гнезда». – Да, чтоб тебя черти съели!..

Вторую фразу добавил из-за прилетевшей в живот винтовочной пули. Млять! Это было гораздо больнее! И на роговом щитке остался заметный скол.

«Я съем!»

«Нет я!»

«Погонщик мне велел!»

Не правильно истолковавшие мои слова твари, с какого-то фига возомнив себя чертями, наперегонки рванули «есть» мою обидчицу.

– А ну стоять! – без особой надежды рявкнул им вслед.

Из двух десятков слепунов трое самых исполнительных остановились. О чем тут же пожалели. Подскочив, двоим я разворотил острыми когтями глотки, третьего пришпилил к полу шипом хвоста.

Увидев такое дело, остальные твари, выказывая свою преданность жестокому погонщику, рванули на штурм «гнезда» с удвоенным рвением.

Снова оказавшаяся в осаде Слеза сосредоточилась на отстреле штурмующих.

Я же, во избежание повторения непоняток со стрельбой, задержался в отдалении и, проведя левой лапой по лицу, крикнул подруге хоть и хриплым, но уже человеческим голосом:

– Слеза! Ау! Это я, Рихтовщик! Просто, Дар активировал…

– Да уж поняла я! – откликнулась подруга.

– Че ж стреляла, раз поняла?!

– Так не видно ж нифига было! Приняла тебя за… Ой, мля! Отвали, сука!.. РИХТОВЩИИИК!!!

По отчаянному крику девушки догадавшись, что слепуны таки добрались до «гнезда», и рванул на выручку.

Для почти трехметрового монстра, в которого я превратился, раскидать полтора десятка низкоуровневых тварей оказалось сущим пустяком. Да не просто раскидать, а распороть в процессе всем бока и глотки, или пронзить насквозь хвостовым шипом. Боюсь даже представить в какую жуть превратится моя темная сторона на тридцать первом уровне – начальной стадии развития кусача.

– Уф! Спасибо! – высунулась из укрытия Слеза, баюкая левую руку, разодранный рукав на которой быстро краснел от крови. – Офигеть! Вблизи ты вообще лютый монстр. И долго ты еще таким красавчиком будешь?

– До окончания действия Дара осталось около пятнадцати минут, – прохрипел я, раздирая когтями споровик только что еще бьющегося в агонии слепуна. – За это время нам надо вычистить все споровые мешки убитых тварей и сбежать отсюда обратно в тоннель.

– Понятно. Пока ты в личине этого монстра, окружающие слепуны, типа, тебя боятся и не смеют сунуться к нам.

Разговаривая со мной, Слеза раздобыла в мешке бинт и быстро обмотала им раненую руку, прямо поверх камуфляжа

– Типа того.

– Тогда помоги мне спуститься.

Она нацепила на себя оба рюкзака и оружие и, опершись ногами на подставленные мною ладони, как на ступени, медленно съехала вниз – ну а я, соответственно, при этом нагнулся.

Прежде чем приступить к потрошению, Слеза запалила от затухающего второго наш запасной третий факел, при ярком свете которого мы и занялись в четыре руки потрошением споровиков тварей.