Прыгай, Филька!
Шрифт:
— Россия хорошо, — вступил в разговор Рахим. — Я у себя в Ош никогда столько денег не имел. А ведь жена, трое детей, кормить надо. Пять долларов зарплата. Лишь в Россия почувствовал себя человек. Трудно, да! Работаю, да. Но здесь лучше, чем в Таджикистан. Лучше, чем Киргизстан. Настоящая страна, для людей! А не Америка.
Спохватившись, достали брагу. Дернули водки, запили мутным, пахнущим дрожжами пойлом.
Вась-Вася потянуло на песни.
"С чего начинается родина?", "Широка страна моя родная", "По
Вначале Жулька пыталась ему подпевать, но вскоре умолкла, потому что захмелевший Рахим обнял бомжиху и принялся тискать ее сдобное тело. Жулька хохотала и делала вид, что хочет вырваться из крепких рук таджика.
— Вставай, иди мойся! Буду сейчас тебя ебать в жопу! — приказал Рахим женщине. Та выпила еще пятьдесят, добавила браги и, крутя задницей, отправилась в дальний угол к струйке воды, стекавшей из разбитой трубы. Скинула с себя одежду и принялась подмываться.
Вась-Вась продолжал воодушевленно петь. В свои шестьдесят пять он давно перестал интересоваться сексом, а так как Рахим ебал Жульку почти каждый день, Вась-Вась даже не повернул головы в их сторону, настолько это его уже не волновало.
Филька подобралась ближе, чтобы увидеть, чем готовятся заняться Рахим с толстухой.
После того как Жулька подмылась, таджик принес поллитровую пластмассовую бутылку из-под минералки и наполнил ее водой.
— Вставай на колени, надо чистить с клизма! Всегда! — потребовал Рахим. Жулька, пьяно хихикая, опустилась на колени. Рахим, вспомнив, встал, вернулся к очагу и унес с собой пустую банку из-под тушенки. Пошуровал в ней пальцем, собирая жир, и смазал заднее отверстие партнерши.
— Ой, щекотно, ой-ой! — визжала бомжиха. Рахим засунул в отверстие палец, покрутил им, расширяя дыру, потом вынул и с силой вогнал туда короткое горлышко бутылки. Нажал на нее и в зад Жульке толчками стала заходить вода.
— Ой-ой-ой! Буль-буль-буль! — хохотала Жулька.
Когда бутылка опустела, Рахим показал бомжихе на отверстие трубы, служившее туалетом.
— Иди!
Жулька, затыкая зад пальцем, подбежала к дыре, присела и с мерзкими звуками начала испражняться. Рахим внимательно следил за ней, а затем снова повторил процедуру с бутылкой.
— Вот! — удовлетворенно отметил он, заметив, что Филька с ужасом и интересом наблюдает за его действиями. — Вот! Аллах велел, чтобы было чисто! Иначе нельзя! Гигиена, понимаешь?
Вымыв Жульке зад таджик пристроился к нему, спустил штаны и оттуда вылез толстый, кривой, обрезанный член.
— Ха! — крикнул мужчина и одним махом вошел в Жульку.
Вась-Вась выпил еще и запел одну из своих любимых песен — "Веселый марш" на музыку Шаинского и слова Харитонова:
Надо!
Надо!
Надо нам, ребята,
Жизнь красивую прожить.
Надо что-то важное, ребята,
В нашей жизни совершить!
Сама
Вода под камушек не потечёт.
Нам на достигнутом не успокоиться
И не снижать души своей полёт…
Жулька орала и дергалась под ударами члена таджика. То она вопила "Ой, больно, не могу!", то наоборот прижималась задом к партнеру и просила: "Ну еще, милый, ну еще, Рахимушка!".
А Вась-Вась вторил крикам бомжихи, только на свой лад:
…А нашим девушкам мы скажем: милые,
Вы спойте ласково нам о любви.
С горами сможем мы тягаться силою,
Нам вдохновение даёте вы!
Надо!
Надо!
Надо нам, ребята,
Жизнь красивую прожить.
Надо что-то важное, ребята,
В нашей жизни совершить!
…Закончив песню, Вась-Вась вытер раскрасневшееся, вспотевшее лицо и заявил:
— Все, устал. Хорошо-то как, когда попоешь, а? — Потом он обратил внимание на Фильку и поманил ее к себе. — Да ты не расстраивайся, кошка! Жулька — баба в самом соку, ее только еть да еть! Оно для здоровья полезно, правильно поступает Рахимка. Так ее, шалаву! Еть! На вот тебе, киса, хлебушка с сальцем! — и Вась-Вась бросил Фильке обмазанный жиром кусок, пахнущий тушенкой.
В это время Рахим кончил бомжихе в зад, встал, прошел к трубе и обмыл свой член. Потом вернулся к Жульке и принялся яростно его дрочить. Вскоре член выпрямился, затвердел и таджик засунул его Жульке в заросшую сизо-черным волосом пизду.
Вась-Вась довольный сидел и смотрел как Филька ест. Ему хотелось поговорить.
— А знаешь, кошка, почему Жульку прозвали Жулькой-Помойкой? Нет? То-то! Я сейчас тебе все расскажу…
Пригнали к нам как-то в середине семидесятых батальон строителей-узбеков. А может и не узбеков, а киргизов. Все одно — чурок.
Район у нас непростой, стратегический, да ты наверное в курсе — всюду номерные заводы, ПВО, ракеты, разные хитрые военные объекты…
Ну, служивого люда навалом. А военному человеку чего прежде всего надо? А? Ясен хуй, девку! Любят солдатики девок. И девки солдатиков. Как мух на говно девок на солдатиков тянет.
А Жульке, Джульетте то есть, это так ее мамаша, насмотревшись шекспиров назвала, было в ту пору лет четырнадцать. Ох, симпотная была девка! Сиськи арбузами, жопа пряником, щеки — кровь с молоком.
И вот познакомилась как-то Жулька с Хафизом. Или не Хафизом, а Наврузом, хуй теперь упомнишь — тоже красивый пацан был, брови вразлет, высокий, стройный, даже не скажешь, что чурка, ебена мать…
Ну, Хафиз к Жульке и так, и эдак. И за ручку держал, и в кино водил. Целовались, тискались, а она ни в какую! Хочу, говорит, мужу подарок преподнести — девственность. Кастрюля с ушами, но такое у нее было воспитание…
А Хафиз-то совсем не дурак, возьми да и скажи ей: Джульетта! Я не покушаюсь на вашу девственность и права мужа — а давайте попробуем в попку? Так и овцы целы, и волки сыты. Опять же, в попку пялиться и приятно, и ощущения острые, и безопасно — никакой беременности!