Прыткая и потаскун
Шрифт:
И никакой видимой опасности! Клоп породу ковыряет. Говорит: типичное лавовое поле относительно недавнего происхождения. Пучки жесткой травы скрипят под ботинками, прыгают из-под наших ног насекомые, удирают мелкие ящерицы. Кошмарик поймал одну, так она в два счета отбросила не только хвост, но и голову, да так и удрала без головы. Наверное, фальшголова. Ну, над этим не нам головы ломать, а специалистам на Земле. Наше дело – доставить им образцы живых тканей.
Крупных животных не видно, следов их пребывания – тоже. Кошмарик разглядел в бинокль не то птиц, не то не птиц, порхающих над лесом, – но и только. Даже скучно стало. Уже час идем, ноги начали
Один раз слева пролетело что-то покрупнее вьющихся над лесом пташек. Хотел было подстрелить ее, но далеко, результат не гарантирован, а стрелять попусту я не люблю. Только и разглядел, что тварь летела планирующим полетом – тянула к лесу. На нас – ноль внимания. Ну и ладно.
И тут – ни с того ни с сего нападает на меня страх – не страх, а, скажем так, беспокойство. Верчу головой, одна рука на спусковом крючке, другая на пряжке – готовлюсь одним движением сбросить с плеч груз, – и остро чувствую: что-то не так. И без того успел вспотеть, а теперь пот аж в глаза полез. Не видно никакой опасности, а внутри меня как будто что-то кричит: берегись! Вижу – Клоп с Кошмариком ощущают то же самое. Инстинкт лазутчика штука иррациональная, но верная. Присели оба, стволы вперед себя выставили – ну давай, подходи! Встретим.
А некому подходить. Нет никого вокруг нас, кроме глупых насекомых и фалыпиголовых ящериц. В лесу, может, и затаился кто, но до леса нам еще полкилометра топать. Ничего не понятно. Что мы просмотрели? Где опасность? Почему тревогу чувствуем?
Вдруг над лесом туча птиц поднялась – и ну кружить. А ведь точно – птицы. Судя по крикам, почти такие же, как у нас на Земле. Чего они взлетели и развопились?
Смотрю я на лес, потому что опасность может прийти только оттуда, – и зря смотрю. Ничего интересного не увидел до тех пор, пока кто-то – бац! – не вышиб землю у меня из-под ног.
Ну что за подлый прием!
– Землетрясение! – кричит Клоп, но я уже и сам догадался. Пытаюсь подняться и не могу, почва ходит ходуном, как будто она ковер, который выколачивают ударами снизу. Пересыпается черный лавовый песок, в горах грохочет, в лесу трещит и стонет, и на все эти звуки накладывается грозный гул, идущий, кажется, отовсюду. Солнце померкло. Оставил я попытки встать, потому что, если и встану, следующий толчок опять сбросит меня на землю, а это при моем весе удовольствие ниже среднего. Терплю, жду.
– Стихает вроде? – кричит с надеждой в голосе Кошмарик.
Какой-то миг и мне так казалось. Ага, жди! Тут только и началось. В ста шагах от нас лавовое поле встало дыбом, целый пласт поднялся вертикально, как торос. Со стороны речки земля разверзлась трещиной, и из нее с сумасшедшим ревом забил горячий гейзер. А толчки все сильнее. И тут – последний аккорд, до конца дней моих его не забуду. Страшный и долгий грохот, удар такой силы, что меня, лежачего, на метр вверх подбросило и все небо, без того мглистое, враз задернуло жутко клубящимися вихрями пыли.
– А-а-а! – затянул Кошмарик. Глаза в пол-лица, в них ужас текучий. Этого крика мне тоже вовек не забыть.
Сила толчков вроде на спад пошла. Рискнул я подняться на одно колено, огляделся сколько мог – и чуть не завопил точно так же.
Обрыва не стало. Рухнул он, рухнул во время землетрясения, уничтожив небывалый водопад и завалив тройку Папаши миллионами тонн базальта.
А
Толчки еще не кончились, еще ворочалось под землей неведомое чудовище, понемногу слабело, но не желало успокоиться, а мы, перепрыгивая через только что открывшиеся расщелины, забыв усталость и пережитый ужас, уже бежали вверх по пологому лавовому склону – туда, в кромешную клубящуюся пыль, в буро-коричневый хаос разрушения и смерти. Каждый из нас понимал, что у наших товарищей, двинувшихся вдоль обрыва, не было ни единого шанса уцелеть, когда обрыв рухнул. Каждый понимал и то, что наши собственные шансы вернуться на Землю-1 отныне надо считать очень незначительными. И уж конечно, мы понимали, что спеши не спеши – ничего уже не исправишь и не переиграешь заново.
Но мы бежали.
Полное ее имя можно было бы с грехом пополам перевести на любой из человеческих языков как «Чрезмерно Любопытная, Которой Не Хватает Достаточного». Иногда имя обозначалось комбинацией звуков, но чаще и охотнее – характерной мыслеформой. Перевести мыслеформу в звук всегда означает потерять часть тонких смысловых оттенков. Звуки убоги.
Ее детеныш пяти месяцев от роду еще ничем не выделился и не имел пока имени. А ее Рой был просто роем, точно таким же, как у любого разумного существа на Беспокойной.
Рой вел себя смирно. Пройдет еще немало времени, прежде чем одно из яичек, отложенных Маткой в кожистой сумке Хозяйки, получит химический сигнал развиться в новую матку, а не в рабочую особь и не в трутня. Тогда за Роем будет нужен глаз да глаз. Непросто управлять жужжащими слугами в период роения, хотя, казалось бы, для этого не надо ломать могучий инстинкт насекомых, достаточно лишь направить его в нужное русло. Слуги нуждаются в хозяине не меньше, чем хозяин в слугах. Увы, они глупы. Слуги нуждаются в постоянной заботе и постоянном управлении. Без хозяина Рой погибнет.
Хозяин без Роя – возможно, и нет, несмотря на все буйство Беспокойной. Разумное существо выживет и в одиночку, но разве речь идет только о выживании? Выжить способен и крылатый моллюск Фу, начисто лишенный мозга. Мыслящее существо нуждается в большем, гораздо большем.
Ночь она провела на Большом обрыве, найдя удобную полочку и узкую нишу для защиты от ветра. Разумеется, она не собиралась оставаться там на день. Умение предчувствовать землетрясения и некоторые другие стихийные бедствия чисто инстинктивно, ум лишь подсказывает пути отхода. Касаясь базальтовой скалы, она ощущала ее напряжение. Недра Беспокойной готовили очередной выплеск ярости. Все, кто чуял беду и мог уйти, уже вчера откочевали подальше от опасного места.
Крупные звери убежали первыми. Когда бушует Беспокойная, им всегда достается больше, чем мелким тварям. Мелочь начала откочевывать с вечера и продолжала уходить всю ночь. Сородичи тоже ушли ночью. К утру во всей округе не осталось никого, кроме совсем уж мелких и бессмысленных тварей.
Она тоже задержалась. Обрыв рухнет примерно к полудню, а до того времени он практически безопасен. Нависающий над головой выступ скалы отлично защищает от случайных камнепадов. В нише тепло. Зачем перестраховываться, загодя покидая опасное место? Времени предостаточно. Чутье предупредит, ветер поднимет на крыло, а Рой поможет дотянуть до безопасного места. И пусть некоторые считают ее авантюристкой, это не так. У нее уже третий детеныш. Двух первых удалось сохранить, выкормить и вырастить, теперь они уже взрослые. Многие ли матери могут похвастаться таким результатом?