Прыжок над бездной

Михановский Владимир Наумович

Куда-то торопящаяся девчушка с огромным бантом в волосах нечаянно толкнула его и, бросив на ходу: «Извините, дедушка!» – помчалась дальше.

Очередь продвигалась медленно. Но, собственно, куда было торопиться? «Если ты не будешь убивать время, оно убьет тебя». Кто это сказал?

Неспешно продвигаясь к кассе,

Чайкин засмотрелся на реку, в плавном течении ее было что-то завораживающее. Внезапно кто-то, подойдя сзади, закрыл ему ладонями глаза.

– Угадай! – произнес мужской голос, нарочито измененный.

Чайкин назвал наугад несколько имен.

– Нет! Опять не попал! Напрягитесь, товарищ полковник, – с каждым разом все радостнее восклицал сзади голос, и с каждым разом в груди Сергея Александровича крепла совершенно невероятная догадка.

– Андрюха! – произнес он таким радостным голосом, что на них оглянулись.

– Наконец-то угадал! – Балабанов разнял руки, и они крепко обнялись.

– Жив?!

– Как видишь.

– Где пропадал столько лет? Я потерял твой след перед самой войной. Помнишь, когда ты на два месяца уезжал в командировку на полигон?

Балабанов кивнул:

– Ты ведь тоже там побывал? Мне рассказывали о необычайно дерзкой операции, которую провел мой знакомый осоавиахимовец, руководитель десанта. Подробности были настолько фантастичны, что верилось с трудом.

– Было дело.

– Ты, брат, сорвиголова! – восхищенно произнес Андрей Николаевич. – Папки, что ты вывез, нам ох как пригодились.

– В войну?

– Не только.

– А помнишь, как на этом самом месте, в Тушино, проходили Первые всесоюзные соревнования парашютистов? Как ты прыгнул тогда, век не забуду! – воскликнул Чайкин. – А после твоя лекция о новом способе прыжка с парашютом имела у нас в школе огромный успех.

– Это сколько же прошло?

– Полвека…

Да, в августе будет ровно пятьдесят лет. С ума сойти! – вздохнул Чайкин. – А помнится так, словно вчера было.

– Слушай, а как супруга? Ты познакомил меня тогда с Машей.

– Маша во время войны окончила курсы радисток и была заброшена во вражеский тыл со спецзаданием. Одним словом, Маша погибла.

– Извини, брат, не знал, – положил ему Балабанов руку на плечо.

Подошла очередь, они взяли билеты и по скрипучим сходням прошли на палубу легкого суденышка.

– После войны мне твоего батю увидеть не довелось, – сказал Балабанов, когда они сели. – Знаю, что он был одним из руководителей оборонной промышленности.

– Да, пришлось ему заниматься и парашютами, и самолетами. Вот сердце и не выдержало.

По проходу прошла мороженщица с тележкой, они взяли по эскимо.

– Да, каждый из нас воевал по-своему, – задумчиво произнес Сергей Александрович. – Мне повезло: аэроклуб дал отменную закалку, умение обращаться с оружием, летать научился и на самолете, и на планере.

– Помню твой первый опыт полета на планере, – усмехнулся Балабанов.

Судно плавно развернулось и двинулось обратно. Со встречного речного трамвая им что-то весело кричали, бросали цветы. Один букетик в целлофане упал на колени Чайкину.

…Они долго ходили по ночной Москве.

– Сережа, никак не решаюсь спросить тебя. Рукопись твоего отца сохранилась?

– Она у меня. Батя перед смертью сказал, чтобы я с тобой посоветовался, как с ней поступить. Последние его слова были: «Андрей скажет, когда придет время опубликовать рукопись».

– Думаю, такое время пришло, – сказал Балабанов.