Прыжок в послезавтра
Шрифт:
— Роботоналадчики?
— Ага. Наладчики роботов.
— Постой, постой! Эля говорила, что ее отец тоже наладчик роботов. Но я предположил, что это просто квалифицированный рабочий.
— Ты все-таки запомнил слова Эли об отце…
— Ну и что? Почему ты все время возвращаешься к Эле?
— Ведь мы подруги. Я люблю ее. Мне странным кажется, что ты совсем равнодушен к ней.
— Опять за свое! Мои чувства — это мои чувства. Не надо о них. Ты лучше скажи; эти твои роботоналадчики — научная профессия?
— Конечно. А на меня нельзя сердиться.
— Я не сержусь. И к Эле, если уж начистоту… — он готов был сказать
— Тебя это удивляет?
— Не то, не о том ты! — воскликнул Валентин, а сам подумал, что давно бы мог догадаться о всеобщем служении науке: ведь все или почти все сообщения видеопанорамы так или иначе были об изысканиях и открытиях! Впрочем, и это не самое главное. Надо бы узнать и понять, когда и как люди Земли сумели стать учеными. Сплошь! Впрочем, главная причина, вероятно, в том, о чем говорили на дельфиньем островке Эля и Халил. Если высшее предназначение разума — переделать вселенную, то люди закономерно находят призвание в науке, позволяющей им стать великанами.
Черт возьми, ради такой цели стоило драться, терпеть, мучиться!
Ноэми обрадованно встрепенулась:
— Эля?.. Да-да, это я, Эля… Он здесь… Хорошо, что ты идешь к нам!
Валентин тоже услышал теперь голос Эли, а потом и Халила.
— Кое-как увел ее со станции. Силой увел — до того упрямая… Вы спросите ее, что она заказывала?! Она в древность зарыться хочет. А какая причина, молчит. Нехорошо это, обидно это: при первой неудаче в лаборатории — отступиться. На эксперимент не дают энергии? Ну и что? Сдаваться? Я стыдить ее хотел, обижается, слушать не желает. Как можно?
— Халил!
— Что Халил? При чем здесь Халил?! Ты мне когда-то, два года назад, упасть не дала, спасла от большой беды. От смерти спасла! Сейчас я тебя держать буду, чтобы не свалилась. Все помогут мне. Разве я неправильно говорю? Валентин! Ноэми! Неправильно я говорю?
— Но я не собираюсь падать, Халил! И ты плохо обо мне подумал. Не испугалась я, не отступилась. Ты сам убедишься в этом. Я все объясню, когда приму решение.
— Какое решение? Почему тайна? От нас тайна. Мы тебе чужие, да? Я чужой тебе?.. Все время тайны! Так недолго поссориться, Эля… Совсем недолго.
— Хорошо, я все расскажу, Халил. Вот соберемся все вместе и не торопясь подумаем, как мне быть.
Эля отключилась. Халил, недовольно проворчав что-то, тоже прервал разговор. Ноэми чуть заметно вздохнула.
— Они почему-то все чаще спорят, Халил с Элей.
Валентин не отозвался.
— Халил очень нетерпеливый и горячий, по-моему. А Эля… Она десять раз отмерит, прежде чем отрезать. Она не любит поспешности ни в чем. А Халил сердится. Эля в большом и в малом такая. Вот с кем интересно побеседовать об истории! Эля в школе лучше всех знала историю. Когда выбирали профессию, колебалась даже — не история ли ее призвание.
Эля с Халилом появились через несколько минут. Планетолетчик хмуро отмалчивался. Эля, наоборот, едва дверь закрылась за нею, весело воскликнула:
— Не видела вас три часа, а соскучилась. Как твоя тундра, Валентин?
— О тундре вы с ним потом… — прервала ее Ноэми. — Наш дорогой друг заинтересовался, как все люди смогли заняться наукой…
— Наукой? — Эля задумалась. — О, это случилось давно!.. Сразу после двух революций: социалистической,
— Социалистическая революция? Ты о ней?
— Не только о ней, Валентин. В твоем веке родилась атомная, а затем и термоядерная энергетика, космонавтика… Кибернетика… А без кибернетики не создать умных автоматов и тем более роботов. Посев делал ты и твои прежние современники. Мы собираем теперь урожай.
— Но о таком урожае… о том, чтобы всех — учеными… — в голосе Валентина все еще было сомнение, почти недоверие. — В мое время почему-то никто не допускал мысли, что настанет день, когда всех или почти всех — в ученые…
— А если ты ошибаешься? — мягко возразила Эля. — И тогда наиболее смелые умы предрекали, что будущее человечества научная деятельность.
— Писатели-фантасты?.. Сказочники для великовозрастных!
— Но ты и сам любитель фантастики!
— Ну и что? Значит, и я великовозрастное дитя. А сейчас и вовсе стал младенцем.
— Не надо самоуничижения.
Валентин с горечью усмехнулся:
— Почему самоуничижение? Рад стать орлом, да крылышки слабоваты.
— Ты несправедлив к себе, — возразила Эля. — А прогнозы… Их делали, кстати, не только фантасты-писатели, но и серьезные ученые. Очень близко подошел к этим идеям и Карл Маркс. А ведь он еще ничего не мог знать ни о радио, ни тем более о кибернетике.
— Карл Маркс писал, насколько я знаю, о другом, — упрямо стоял на своем Валентин. — Речь шла о том, что при коммунизме человек очень малое время будет занят непосредственно в сфере производства и что свободные часы отдаст интеллектуальной игре, искусству, спорту. Игре!.. Да и главная цель — самоусовершенствование.
— Такая цель ставится и теперь. Но появилась и другая, более важная — ты знаешь о ней — преобразование Вселенной, — терпеливо продолжала Эля. — Прежде такой не ставили, потому чти слишком многого не знали. И все-таки Карл Маркс очень близко подошел к идее, о которой мы говорим. Я как раз сегодня записала его замечательные слова. Включи, пожалуйста, микростанцию…
Селянин подчинился, и тотчас донесся до него размеренный мужской голос.
— «…Земледелие, например, превращается просто в применение науки о материальном обмене веществ, — как наиболее выгодно для всего общественного тела регулировать этот обмен веществ…»
Валентин хотел было спросить Элю, чей это голос, но девушка торопливо сказала:
— Ты слушай дальше.
— «…Рабочий уже не тот, каким он был… Он становится рядом с процессом производства, вместо того, чтобы быть его главным агентом…» — Мужчина сделал паузу, потом объявил: «Сотрудник информационного центра познакомил тебя с отрывками рукописи Карла Маркса, относящейся к 1857–1858 годам девятнадцатого столетия по старому летоисчислению».