Прыжок в темноту
Шрифт:
Решкин вскрикнул от боли. Пуля попала чуть выше колена, по касательной навылет прошила бедро, вырвав кусок мяса. Он поджал ноги к животу. В следующую секунду раздался близкий хлопок. Это Колчин, высунувшись из своего укрытия, вскинул карабин и выстрелил. Рамзан почувствовала, как пуля вошла в левую ключицу, раздробив кость. Он повалился на бок, на секунду лишился чувств, но снова пришел в себя от боли. Он лежал на спине и, прищурив глаза, смотрел в серое выцветшее небо.
Колчин понял, что достал снайпера выстрелом из карабина. Не убил, так ранил. Он положил оружие на песок,
– Подними ногу, – сказал Колчин. – Рана должна находиться выше сердца, иначе изойдешь кровью.
Решкин двумя руками приподнял простреленное бедро. Вытащив раскладной нож, Колчин распорол брючину по всей длине. Ранение сквозное, кость не задета, артерия цела. Он стянул с себя майку, разорвал ее надвое, спеша, наложил повязку, затянув концы ткани, так крепко, как только смог.
– Оставайся здесь, – сказал он. – Не высовывайся. Просто лежи и жди. И не опускай ногу.
– Я хочу пить, – прошептал Решкин.
– Потерпи.
– Ты вернешься?
– Пятьдесят на пятьдесят.
Колчин поднялся и, подхватив карабин, побежал вперед. Со стороны хижин никто не стрелял. Защитной панамы снайпера не видно. Каждые двадцать метров Колчин падал, лежал на песке, выжидая. Снова бежал вперед и снова падал. До рыбацких хибар оставалось рукой подать. Еще одна перебежка, Колчин рухнул на песок за старой перевернутой лодкой с поломанными досками в днище. Теперь до ближайшей хижины, на крыше которой снайперское гнездо, оставалось метров восемьдесят или около того. Еще одно усилие, и он окажется в поселке. Колчин выглянул из-за лодки. Обзор закрывали старые хибары, виден только хвост вертолета, пару разбитых ящиков, возле которых на песке лежит…
Прикрывая глаза от солнца, Колчин пригляделся внимательнее. Точно, Максим Сальников. Ошибки быть не может. Очень исхудал, одет в грязные лохмотья, и все-таки это он. Сальников пошевелился, попытался сесть и упал. Видимо, он пребывал в полуобморочном состоянии, плохо понимая, что происходит вокруг, и где он находится.
Гребнев не слышал выстрелов с крыши уже минуты три, но не мог себе позволить отойти от вертолета, забраться наверх по приставной лестнице и узнать, что с Рамзаном. Он боялся, что вертолетчики, лежавшие на песке, от страху разбегутся кто куда. Ищи их потом с фонарями. На Седых и Чугунова тоже надежда плохая. Могут драпануть, спасая шкуру. Поэтому оставлять их нельзя. Со стороны милицейских машин доносились короткие автоматные очереди. Пуля дура, она может продырявить топливные баки. Тогда возможен взрыв, который сметет в море останки вертолета и людей.
– Что делать, что мне делать? – Ватутин, потерял солнцезащитные очки и даже не заметил этого. Его лицо пошло пятнами, он ожесточенно тряс руку Гребнева. – Что мне делать?
– Лечить нервы, что же еще, дуралей, – крикнул Гребнев. – Забирайтесь на борт. Ложись на пол между ящиками и не рыпайся. Скоро я все закруглю. Ну, быстро.
Гребнев, взяв Ватутина под руку, проводил до вертолета, помог забраться по трапу наверх. Ноги Ватутина дрожали от слабости или от страха, он прошел в салон,
Спустившись вниз, поманил рукой летчиков, приказав им укрыться в одной из хибар.
– Сюда давайте, сюда, – Гребнев остановился у ближней хижины. – Ну, скорее.
Летчики неуверенно подошли к нему.
– Вы нам нужны живые, – сказал Гребнев. – Спрячетесь здесь, будете ждать моего сигнала. Позову, когда все кончится.
Он отступил от дверного проема, пропустив пилотов в тесное помещение. Он выскочил из хибары, мигом взлетел по приставной лестнице на крышу. Вахаев лежал в луже крови, но был в сознании. Когда Гребнев позвал его, оглянулся назад.
– Меня немного зацепило, – голос слабый, едва слышный. – Но я в порядке.
– Я заберу тебя отсюда, – прокричал в ответ Гребнев. – Продержись еще десять минут. Только десять минут. Слышишь?
Рамзан молча кивнул. Гребнев спустился вниз, поднялся на борт вертолета, прислушиваясь к звуку двигателя. Лежавший на полу в проходе Ватутин поднял голову.
– Что еще случилось? – спросил он. – Мы скоро вылетаем?
– Как только так сразу, – огрызнулся Гребнев и крикнул Чугунова. – Послушай звук движка. Что-то мне не нравится. А?
– Песок попал в воздухозаборник, – Чугунов развел руками. – Пусть еще поработает какое-то время.
Гребнев спрыгнул на землю, побежал к «Ниве», открыв багажник, вытащил пистолет со снаряженной обоймой и мегафон. Встал за углом ближней к ментам хибары.
– Внимание, – прокричал он в мегафон. – Я обращаюсь во всем, кто меня сейчас слышит. Внимание. Предлагаю немедленно прекратить стрельбу. В противном случае пострадают невинные люди. У нас в руках находятся заложники. Одного из них вы видите своими глазами. Повторяю. У нас в руках заложники. В случае если с вашей стороны прозвучит хоть один выстрел, заложники будут казнены немедленно. Предлагаю прекратить огонь. В этом случае никто не пострадает. Повторяю…
Гребнев трижды прокричал свое обращение, едва не сорвал голос. Он бросил мегафон на песок, побежал обратно к вертушке. Менты, видимо, расслышали не все слова, мешал шум двигателей и винтов. Со стороны холма продолжали звучать одиночные выстрелы.
Вахаев пришел в себя. Кажется, кровотечение остановилось. Голова еще немного кружилась от слабости, но оставалась ясной. Он слышал звук работающих двигателей вертолета, видел, как с холма по склону спускается вниз еще одна милицейская машина. Рамзан прицелился, выжидая, когда машина остановится.
Колчин выскочил из-за лодки, бросился вперед напрямик, не петляя. Добежал до крайней хижины, завернул за угол, прыгнув в оконный проем, голой спиной повалился на земляной пол. Снайпер, если он еще жив, где-то наверху, над ним. Колчин, подняв ствол карабина, разглядывал потолок из старых не струганных досок. Местами сквозь эти доски проступали кровавые пятна. Вот капелька крови сорвалась вниз, ударила Колчина в лоб. В ту же секунду прозвучал близкий выстрел. Стреляли с крыши. Еще один выстрел.