Пржевальский
Шрифт:
«Если бы автор библиографической заметки, — говорит Пржевальский в другом месте письма, — видел, как брали у казака продавать его последнюю корову, или как местный доктор, вскрывая трупы умерших, находил в желудке куски сапожной кожи и глины, которую несчастные страдальцы ели вместо хлеба насущного, — тогда бы он не вздумал обвинять во лжи человека, писавшего эти факты с голой действительности».
Но у мужественного исследователя были не только враги, — были у него и друзья.
В защиту путешественника горячо выступил
«Я признавал необходимым, — писал Тихменев Пржевальскому, — напечатать заявление с своей стороны, дабы предупредить, что если они (члены Сибирского отдела Географического общества), пользуясь вашим отсутствием на три года и невозможностью отвечать, вздумают писать что-нибудь против вас, то придется уже иметь дело со мной. Я дал себе слово, что если они хоть пискнут еще, то я их разберу по косточкам».
В этом письме Тихменева содержится намек на дальнейшую травлю, которой подвергли Пржевальского иркутские власти, пытавшиеся организовать в печати поход против его книги.
Вообще Иркутск на прощание дарил путешественника одними неприятностями. Пржевальскому пришлось доказывать не только достоверность сообщенных им сведений, но и авторское право на свой труд.
Еще в 1868 году, когда Николай Михайлович служил в Николаевске-на-Амуре, к нему обратился за содействием доктор Плаксин, которому было поручено Главным военно-медицинским управлением собрать медико-статистические сведения об Амурском крае. Николай Михайлович дал ему рукопись своей статьи «Военно-статистическое обозрение Приамурского края», написанной, как мы знаем, еще в Академии генерального штаба. Через некоторое время Плаксин возвратил рукопись с благодарностью.
Каково же было удивление Николая Михайловича, — когда, приехав в начале 1870 года в Петербург, он раскрыл последнюю книжку «Военного сборника»! Раскрыл он ее как раз на статье, которую доктор Плаксин дословно списал с его рукописи и выдал за свою.
По прибытии в Иркутск, в октябре 1870 года, Николай Михайлович написал доктору Плаксину письмо, в котором уличал его в присвоении чужого литературного труда. Плаксин немедленно прислал ему гонорар, полученный за статью в «Военном сборнике», выражая надежду, что после возвращения гонорара дело будет считаться улаженным.
Николай Михайлович оставил его в покое, но Плаксин стал повсюду рассказывать, что он отдал деньги только для того, чтобы отвязаться от Пржевальского, который
Рапорт был подан 24 октября. Это был как бы «прощальный привет» путешественника чиновному Иркутску. Через несколько дней Пржевальский и Пыльцов уже находились в дороге.
6 ноября 1870 года путешественники прибыли в город Кяхту, расположенный у русско-китайской границы. Отсюда начинался путь через степи Монголии в столицу Небесной империи — Пекин, где Пржевальский и Пыльцов должны были получить от богдоханского правительства паспорт для путешествия по китайским владениям в Центральной Азии.
«Близость чужих краев почуялась для нас в Кяхте с первого же раза, — вспоминал впоследствии Пржевальский. — Вереницы верблюдов на улицах города, загорелые, скуластые лица монголов, длиннокосые китайцы, чуждая, непонятная речь — все это ясно говорило, что мы стоим теперь накануне того шага, который должен надолго разлучить нас с родиной и всем, что только там есть дорогого. Тяжело было смириться с такой мыслью, но ее суровый гнет смягчался радостным ожиданием близкого начала путешествия, о котором я мечтал с самых ранних лет моей юности».
В СТОЛИЦУ НЕБЕСНОЙ ИМПЕРИИ
17 ноября Пржевальский, его спутник Пыльцов и их общий друг, лягавый сеттер Фауст, влезли в запряженную верблюдом китайскую телегу.
Это был низкий квадратный ящик на двух колесах, закрытый со всех сторон и похожий на гроб. Только в передней его части были проделаны по бокам небольшие лазейки для входа и выхода. В этом передвижном гробу можно было поместиться только лежа. Ящик был короток, и Николаю Михайловичу приходилось лежать, поджав ноги.
Семь верблюдов были навьючены дорожными вещами, принадлежностями для препарирования, геодезическими приборами. Восьмого впрягли в телегу. Верблюды были наняты до Пекина. Перед вечером караван двинулся в путь. От малейшего камешка или кочки, которые попадали под колесо, телегу сильно подбрасывало, и тряска в дороге была невообразимая.
Впрочем, верблюды двигались медленно, и Пржевальский с Пыльцовым большую часть пути шли пешком. Склоны окружающих гор поросли лесом, а долины даже в эту студеную осеннюю пору были покрыты густой травой, которою круглый год кормятся здесь стада.