Пржевальский
Шрифт:
Пржевальский горячо сочувствовал стремлению центральноазиатских народов освободиться от ненавистного богдоханского гнета. Он писал: «Недовольство всех классов общества растет постоянно, и нужен лишь небольшой благоприятный повод, чтобы накопившаяся злоба разрешилась всеобщим взрывом».
Пржевальский умел рассматривать явления общественной жизни в их сложности и противоречивости, не упрощая их односторонним истолкованием. В национальной розни, в областной и сословной разъединенности населения Центральной Азии Пржевальский справедливо видел препятствие для успеха борьбы за национальное освобождение. Пржевальский сочувствовал национально-освободительной борьбе мусульман, но в то же время он видел, что
Пржевальский указывал, что для успеха восстания недоставало основного условия — союза между угнетенными народностями и дружных действий против общего врага: «Между тем, в случае энергических наступательных действий инсургенты имели большие шансы на успех», так как «тотчас же нашли бы себе громадную поддержку в собственных провинциях Небесной империи». «Другой важной ошибкой было то, что они не поняли, какую громадную выгоду могли бы извлечь, расположив в свою пользу монголов… Одинаковые стремления к освобождению сблизили бы номадов с дунганами, и оба эти народа могли бы рука об руку идти к достижению одной и той же цели».
Пржевальский убедился в том, что богдоханская империя и европейские державы не дадут народам Центральной Азии существовать независимой национальной жизнью. «Самостоятельная жизнь, как отдельного государства, ныне для них невозможна», — писал он в 1888 году.
Умение видеть направление, в котором развивались исторические события, позволяло Пржевальскому правильно предугадывать их дальнейший ход. Как мы убедимся, он сумел предугадать во всех подробностях роковой для мусульманского населения исход дунганского восстания.
Пржевальский был врагом отсталого общественного строя и реакционного правительства Китайской империи, он был другом народов, боровшихся за уничтожение этого строя, за свержение этого правительства. Однако при жизни Пржевальского еще не созрели условия для освобождения азиатских народов.
Путь к свободе для всех народов мира открыл великий Октябрь.
Ученик Пржевальского Козлов, доживший до победы социализма в нашей стране, уже был свидетелем блестящих успехов национально-освободительной борьбы в Азии, он находился в дружеских сношениях с руководителями освободительного движения в Монголии и Тибете.
Только после торжества социализма в СССР и всемирно-исторических побед, одержанных народами нашей страны над германским фашизмом и японским империализмом, мог добиться своего освобождения великий китайский народ.
Народные массы Китая в длительной, продолжавшейся «более столетия… непрестанной и непреклонной борьбе за свержение гнета империализма и китайского реакционного правительства… сейчас достигли своей цели» [32] .
Народы Восточной и Центральной Азии, которые столетиями подвергались угнетению, теперь впервые соединены в братскую семью Китайской Народной Республикой.
32
Из декларации Народной политической консультативной конференции Китая от 30 сентября 1949 года.
К ВЕРХОВЬЯМ ГОЛУБОЙ РЕКИ
Поздней
Неразлучный спутник тангута — длинношерстный як. Он доставляет шерсть, молоко и мясо, перевозит тяжести, легко пробираясь со своей кладью по самым опасным узким тропинкам, вьющимся вдоль отвесных круч, где едва мог бы пройти даже горный козел.
Дикий як. Рис. Роборовского.
В водах озера Пржевальский нашел новый, до того времени неизвестный вид рыбы («расщепохвост Пржевальского»).
Николай Михайлович провел несколько дней на берегу Куку-нора, прежде чем двинуться дальше — в Цайдам и Тибет. Увы! Денег у него оставалось так мало, что нечего было и думать добраться до заветной, таинственной столицы далай-ламы — Лхассы.
Узнав о пребывании русских путешественников на Куку-норе, к ним приехал тибетский посланник. За десять лет до того он был послан далай-ламой к богдохану с подарками, но достиг берегов Куку-нора как раз в то время, когда началось дунганское восстание. С тех пор целых десять лет этот посланник жил на Куку-норе, не отваживаясь пробраться в Пекин и не смея вернуться в Лхассу. Услыхав, что четверо русских прошли через страну, которую он не решался пройти с сотнями своих конвойных, тибетский посланник приехал посмотреть «на таких людей», как он сам выразился.
Посланник предлагал Николаю Михайловичу свои услуги и рассказывал о Тибете. «С грустью слушали мы такие рассказы, зная, что только один недостаток материальных средств мешает нам пробраться вглубь Тибета, — пишет Пржевальский. — Вынужденные отказаться от намерения пройти до столицы Тибета, мы тем не менее решили идти вперед до крайней возможности, зная насколько ценно для науки исследование каждого лишнего шага в этом неведомом уголке Азии».
Между тем, кругом разнесся слух, что на Куку-норе появилось четверо невиданных людей, и между ними один великий святой Запада, который идет в Лхассу, чтобы познакомиться с далай-ламой — великим святым Востока.
«Поводом к такому производству меня в полубоги служили прежде всего наши хождения по Ганьсу, битком набитой разбойниками. Затем пальба из невиданных ружей, охоты за зверями, которых мы били иногда на большие расстояния, стрельба в лет птиц, препарировка их шкур, наконец, неразгаданная цель нашей поездки, — все это вместе заставляло местный люд смотреть на нас как на особенных, таинственных людей».
Тангуты и монголы толпами приходили к Пржевальскому. От желающих получить предсказание не было отбоя. Приходили в надежде узнать не только о будущей судьбе, но и о пропавшей скотине или потерянной трубке. Один тангутский князь добивался узнать средство, которое может избавить его жену от бесплодия.
«Рядом с званием святого мне навязана была профессия доктора, — рассказывает Пржевальский. — Несколько удачных лечений от лихорадки хинином окончательно убедили монголов в моих докторских способностях. Затем слава искусного врача прошла со мной через всю Монголию, Ганьсу, Куку-нор и Цайдам. В двух последних странах в особенности много являлось к нам различных больных».
Разбойники не только не решались напасть на караван Пржевальского, но даже переставали грабить в тех местах, где он проходил. Князья не раз являлись к Николаю Михайловичу с просьбой защитить их от разбоя и приказать разбойникам возвратить награбленный скот.