Псевдо
Шрифт:
И глупышка моя первожённая усвоила сей постулат. А что усвоила она ещё? Мне иногда непонятно.
Может быть ничего? Вряд ли. Ведь неглупая баба! Но почему же не понимает, не помнит она ничего? И ебется она не со мной. Это что, от большого ума?
У Машеньки, дочери моей Милы, есть папа. Его зовут Дима Стоянов. Все это называется «мне пиздец»…
Главным образом я делаю, как делаю я, вот почему:
Во-первых, я не люблю слова и сентементализм.
Во-вторых, я не люблю книги, кино, картины и вообще ненавижу
В-третьих, все изложенное в первых двух пунктах иногда оказывается неверным и все происходит совершенно наоборот.
В-четвертых, я любил Милу, как дай бог каждому или Каждой.
В-пятых, Лену я любил по-другому, но не меньше, потому что она добрая, нежная и родная, хоть и никогда не понимала ничего из того, что я говорил.
В-шестых, Аня Абазиева была талантливой девочкой в детстве, а потом на всю голову увлеклась собственною пиздой, в результате чего совсем уже охуела. Однако, на уровне слов и поверхностном уровне действий в первый день с ней все было так, как должно в идеале.
В-седьмых, а может быть и во-первых, я не могу понять, никогда не могу понять, как же я отношусь к Добридню. Может быть я люблю её? А может быть и нет.
В-восьмых, мне очень часто бывает больно и глубоко огорчительно от случайных взглядов, встреч, жестов, слов и так далее.
В-девятых, сегодня я почему-то не дал одному прилично одетому мальчику лет семнадцати пятьдесят рублей, недостающих для покупки жетона на метро. Почему, я не могу понять. Ведь у меня были деньги! От этого хочется плакать. Он, наверно, подумал, что я сука и жлоб.
В-десятых, я бородат и выгляжу старше своих лет. Девочки удивляются, когда узнают, что мне всего двадцать два.
В-одиннадцатых, я ничего не понимаю и не понимаю вообще ничего.
В-двенадцатых, мне решительно все ясно.
В-тринадцатых, число тринадцать — это чертова дюжина, а к чему это я? Ага.
В-четырнадцатых, я никак не возьму в толк, почему у меня к моёму возрасту было всего три бабы, хоть я провел с ними свыше двух тысяч половых актов. (Львиная доля приходится здесь на Милу.)
В-пятнадцатых, по-моёму Мила и Лена мне уже стали по хую, а когда плохо Ире, или кто-нибудь обижает её, мне больно и очень грустно.
В-шестнадцатых, значит ли обстоятельство, изложенное в пятнадцатом пункте, что я люблю Добридня или же всё-таки нет?
В-семнадцатых, я еду в гости к Дулову.
В-тридцати-третьих, коммуникационная система, заявленная мною в романе «Псевдо», по-моёму не срабатывает. Хуй бы с ней.
В-тридцать-четвертых, нет, не хуй! Обидно мне…
Хватит. Хотел было, а теперь и так хватает. Времени, иными словами, не хватает мне, а значит — и так хватает. Хватит. Ужо тебе! Мороз-воевода воистину Ким Бессинджер Гребенщиков.
Мне, как и всем, всё присуще.
А ещё рассуждения о Сверхбоге показались мне непонятными, хотя точно помню, что мысль была ясная, когда писал. А как показалось вам?
Пишите мне по адресу: [email protected]
Адрес настоящий. Отвечу всем. А то и встретимся, попиздим, потусуемся. Пивка попьём. А можно и чем-нибудь интеллектуальным заняться. Словом, пишите.
Существуют женщины, которых с первого взгляда хочется выебать. К чему это я?
И ещё апостол Иуда сказал ещё, а Христоска выстрелил в воздух из пневматического ружья. Так развлекаются боги. И птица Сирин упала к его ногам.
Тесею же приснился намедни удивительный сон, будто он румынский кинематографист и снимает кино про вторую мировую войну по роману Юрия Шапорина «Горячий снег». Фильм начинается с того, что кудрявый Мэо (барабанщик Другого оркестра и писатель-прозаик) долго смотрит в сторону горизонта, а потом говорит: «Мне скучно бес…» В этот миг происходит взрыв, и на берегу появляется какая-то голая баба и, нагло улыбаясь, ожесточённо чешет себе пизду.
Тесей проснулся и вышел на балкон. Пахло псиной и весной. Снег ещё не растаял.
У Сергея Спирихина в холодильнике жил, надо сказать, снеговик. Тесей приехал к нему в гости и попросил продать снеговика. Сергей Спирихин долго ломался, но потом всё-таки своё согласие дал.
Тесей взял снеговика за белые руки, отвёл на Троицкий мост и сбросил в Неву, где снеговая бедняжка и нашла свой конец.
(Когда я приду домой, я посвящу вас в тайну романа «Псевдо». Тайна сия малоинтересна теперь для меня, но между мною и вами, милостивые государи читатели, кажется, всё-таки есть небольшая разница. К лучшему обстоятельство оное, или же нет, а только, благороднейшая Екатерина Матвеевна, великодушно простите, вынужден я прервать этот сладостный словоблудный поток.)
Так вот нашла конец свой снеговая бедняжка наша. Почила в Неве в то время, как месяца четыре назад апостроф Мила сказала, что я похож на Рембо, но второй будет чуток поталантливей.
Мила умна, а у Ленки красивые ноги. Иногда же мне кажется наоборот: Мила глупая, хоть и вся состоит из сплошного секса, а Ленка — умница и красавица. А с Ирой мы завтра поедем смотреть новую базу для репетиций. (На ходу я ещё никогда не писал.) Что ты об этом думаешь, Митя Кузьмин? Гаврилов часто говорит чересчур громко. Я думаю, что в этом ты согласен со мной, Митя Кузьмин. Как ещё? Всё понятно в кругу своих. И в этом есть своя сермяжная правда, правда Митя Кузьмин? Мириам, Галь… Одним словом, мой друг Хорхе Луи Сальвадор вдали.