Псевдоним(б). В поисках Шекспира
Шрифт:
– Ах, вот как! Уильям Шекспир… Что-то знакомое.
– Да-да. Помните, «Венера и Адонис». Там есть посвящение…
– Я понял, дорогой мой! – Граф нахмурился и немного помолчал, глядя куда-то сквозь стоящего перед ним Уильяма. – Хорошо, вас найдут. Прощайте.
– До свидания, ваше сиятельство!
– Прощайте. Я сказал, прощайте. Запомните это.
Уильям с глубоким поклоном удалился, изображая на своем лице полнейшую почтительность. Ему терять было нечего. Бесплатная кормежка и крыша над головой не спасали от нищеты. Ну ладно, не нищеты, но бедности. Семью кормить, налоги платить…
Десять лет он пробивался, десять лет выполнял немногочисленные, впрочем, поручения. Чьи – он не
Иногда удавалось пробраться в театр и посмотреть представление. Вскоре он увидел на сцене и самого Ричарда. Первое время он вполне сносно играл женщин, сначала очень молодых, а потом, когда повзрослел и возмужал, повзрослели и его героини, погрубели их голоса. Но в один прекрасный день его голос стал ломаться, а потом так огрубел, что Ричарда пришлось спешно переводить на мужские роли… Вскоре Дик начал завоевывать авторитет. Нет, не потому только, что его отец построил этот театр и владел львиной долей всего предприятия…
Отец Ричарда не вмешивался в творческую жизнь труппы. Он не хотел, чтобы падали сборы из-за того, что он будет продвигать на лучшие роли своих любимцев или детей. Порой актеры даже забывали, кто отец их молодого коллеги. А вот сам Дик однажды решился воспользоваться именем отца – когда добивался, чтобы Уилла взяли в труппу. Тогда многие были против. Какое у Шакспера могло быть произношение? Правильно, плохое, ведь он был из Стратфорда. А в Англии сколько графств – столько и диалектов! Но и ролей статистов никто еще не отменял. А он был прирожденный статист. Великий немой! Как он важно ходил, как серьезно молчал!
И между прочим, недолго длилась его сценическая немота. Он заговорил-таки! Пускай сначала это были короткие роли дурачков и шутов, вроде Башки, но, быть может, то, что он заговорил на сцене, и придало ему смелости заговорить с Саутгемптоном.
Правда, после этого разговора Уильяму пришлось несладко. Когда он вернулся домой, то по обыкновению позвонил в колокольчик, чтобы вызвать Кэт. Но никто на зов не поднялся. Уильяму пришлось самому спуститься вниз. Никого! Ни малышки Кэт, ни Уилсонов. Всех как корова языком слизала! Уильям прошел на кухню. Плита была пустая и холодная. Ужином даже и не пахло ни в прямом, ни в переносом смысле слова. Уильям пошарил по шкафам и отыскал только какой-то заплесневелый сухарь. Вот тебе и на! Сделал лишь небольшой намек, даже не попросил, а только намекнул, что может попросить… И пожалуйста, ложись спать на голодный желудок. Ну уж нет, он и сам кое-что заработал!
Пойду-ка я прошвырнусь по игорным заведениям, вспомню молодость, решил Уильям. Пусть для меня весь город театром станет. Уж я заговорю, уж я поиграю! Где мой лучший костюм? Выходные чулки, голубая шляпа с белыми перьями, ажурные туфельки с бантами розочками! Уж я скажу напоследок, пусть потом мне язык отрежут… А то что это за жизнь: сидеть и ждать приказаний? Пусть бы еще приказывали, я бы делал хоть что-то, так нет же. Я как запасная лошадь, которую только кормят и прогуливают, но не седлают. Хорошо, я же согласен
В общем, завел себя так Уилл для храбрости, да еще и выпил стаканчик виски на дорожку, и выбрался из дому. Прошел по Бэнк-стрит, повернул направо, потом налево. Тут-тук башмаками по лондонским мостовым, тук-тук. Вот он я, смотрите, завидуйте, весь на виду. Тук-тук, тук-тук…
Вдруг Уиллу показалось, что сзади раздается глухое так-так. Он прислушался. Стоп! Так-так, так-так. Оглянулся – никого. Он опять двинулся вперед. Тук-тук, тук-тук. Стоп, тихо! Так-так. Ладно, еще раз попробую. Тук-тук, тук-тук. Так-так, так-так. Тук-тук, тук-тук. Так-так, так-так.
Уильям внезапно остановился у магазина, разглядывая вывеску. Таинственное так-так тоже затихло. Уильям снова оглянулся. Вон он стоит у церкви, желтые подвязки поправляет. Ладно, на следующем перекрестке быстро направо, тут короткий квартал, и еще раз сразу направо! А-а-а! Желтые подвязки отстали! Графский соглядатай не успел! Теперь не будет знать, куда я поверну.
А Уильям шмыгнул в ближайший знакомый трактир, он был сквозной, быстро прошел сквозь полутемный зал и снова очутился на улице. Теперь нужно только прибавить шагу, еще несколько поворотов, и все: он свободен на сегодняшний вечер. Сегодня обойдусь без ваших инструкций. Поужинаю так, как я хочу. И говорить стану, что хочу и кому захочу. Не будь я Уилл Шакспер! Я – will, моя воля, и все тут!
Уильям дошел до «Раненого вепря». Здесь он решил и остановиться. В углу словно по заказу оказался свободный стол.
– Человек, свечей! Да побольше! Я хочу, чтобы видели мое лицо, я хочу, чтобы все знали, что у меня есть лицо! И сегодня я не желаю его терять. Пусть даже его и разобьют! Что тут у вас на ужин? Фирменное блюдо, жаркое из вепря? Как нет? А… вепрь еще только раненный, не убитый… Так отрежь мне кусок живой кабанины, с кровью. Теплого еще мяса. Ты думаешь, я шучу? Я не пьяный, но очень хочу напиться, так что сначала эля, а жаркое потом. Какую часть кабана? Неси кабанью ногу целиком и приведи мне пару подружек, мне одному всю ногу не съесть. Разве у вас здесь нет девчонок? Так я ж и тебя приглашаю… Ты на работе? Да где они, твои клиенты? Ну как придут, я отпущу. А пока хлебни со мной эля. На работе не пьешь? Так я ж тебе не напиться, а отхлебнуть предлагаю. А ты знаешь, кто я такой? Уильям Шекспир, слышал небось? Ну ничего, скоро услышишь. В театр-то ходишь? Я не актер! Актер – это что, тьфу! Я драматург, еще узнаешь! Ладно, иди за вепрем или как его там… за кабаном. И без девиц не возвращайся! Вот смотри, слышишь, как звенит? А не то в ушах у тебя звенеть будет! Не, я тебя не пугаю – от счастья, от счастья будет звенеть…
Вот мужлан! Деревня! Не понимает благородного обхождения. Не знает, с кем имеет дело! Где девицы-красавицы? Мне женские души нужны, они более тонкие. У… идут какие-то ведьмы. Молодые хоть? Черт их разберет под слоем краски – красоту навели, называется!
А вот и официанты под кабаньей ногой пригибаются! Ладно, выпьем, душечки-подружечки! На брудершафт с кабаном! Тебя как зовут? Энн? Энни, значит, по-простому, по-стратфордски. А я Уилл Шакспер! У меня отец в Стратфорде знаешь кто? Вот, не знаешь, а он там почти что самый главный, он джентльмен почти. Что? Нет, герба пока нет, но я сделаю, будет у нашего рода герб, мы, Шаксперы, герб заслужили. Не без права! Так что, Анна, давай на брудершафт с джентльменом. Нет, сначала брудершафт со мной, я джентльмен, вепря потом поцелуешь, ну чё ты в него впилась? Неделю не ела, что ли? Ладно, чавкай, я тебя и после этого кабана целовать буду!