Пси-фактор
Шрифт:
Глава 13
Он сказал, что устал и дальше не пойдет.
Потому подле него собрались все.
«Многочисленные родственники ошивались во дворце уже третий день, съехавшись в Сельву со всей империи. Мрачные и одетые в черное…
Братья, тети, дяди… Старые и молодые. Коридоры были заполнены людьми, целыми семьями. Эдакие поминки без похорон и смерти.
И при каждой семье,
До вчерашнего дня Маркус даже не представлял, сколько их. Ему казалось, принадлежащие их семье ребята уникальны, эксклюзивны, как почесть. А теперь увидел, что и их семья, жившая вдали от дворца, не является единственной. Осознание того, что сорок седьмой сын первого императора не был последним и, кроме него, еще множество семей претендовало на трон, было неожиданным.
Конечно, Маркус и не надеялся занять место деда. Их мать была его пятой дочерью… А ведь имелись и многочисленные сыновья. Тети и дяди… И их дети. И вот теперь все это обширное, многолюдное, многослойное семейство впервые за столько лет собралось и знакомилось друг с другом. Слушало тихую унылую музыку, обсуждало жизнь в полисах, сравнивало условия и выискивало нюансы и различия. С виду даже и не скажешь, что все они родственники.
Время от времени в зале появлялся оригинал многочисленных клонов — Нандин Абэ. Он обводил разношерстую публику цепким взглядом и выбирал очередного счастливца для аудиенции с венценосным предком.
Маркус как старший представлял интересы их скромной семьи. Фердинанд тенью кружил рядом и хмуро косил взглядом по сторонам. Кривился, когда замечал очередной ошейник. Тогда его рука вскидывалась к собственной шее, а кадык гулял от нервного глотка… Если бы к его модификациям добавили еще пять процентов, он бы тоже носил ошейник. Но отец хорошо приплатил в свое время за отсутствие этих пяти пунктов. Увы, он погиб на производстве сразу после рождения третьего сына, Теодора, их последнего и самого мелкого брата. Тео все эти три дня, позабыв о своей врожденной непоседливости, провел рядом с непривычно тревожной матерью.
Их мать за все это время не сказала ни слова. Она молча слушала, молча жала руки новоявленным родственникам и все больше мрачнела. И все три дня крепко держала ладонь Теодора. Все три дня ей было плохо. Она морщилась, касалась головы, когда считала, что ее никто не видит, а иногда судорожно сжимала виски и крепко зажмуривалась от боли. Она была красива, их мать, даже когда чувствовала себя до отвращения плохо.
Император звал к себе по одному — за плотно закрытую дверь. И каждый раз, когда очередной родственник выходил и Абэ выхватывал из зала следующего, мать судорожно сжимала пальцами плечи.
Маркус не понимал происходящего. Закон писал, что наследует первый сын из первой ветви, но первые давно прошли. А его мать вообще была дочерью… Когда Абэ пришел за ним, мама спрятала лицо в ладонях. Теодор, сидевший у нее на коленях, нахмурился. Обнял ее руками.
— Все
Абэ ждал, а Маркус не мог сдвинуться с места. Наконец потрепал мелкого по голове и положил руки на плечи мамы.
— Тебе плохо?
Она мотнула головой и коснулась ладонью его щеки.
— Просто… много отвратительных мыслей вокруг… сын. Страшных.
В этих словах было слишком много всего. Он нервно повел плечом и поднялся. То, что мама слышала, не было секретом в их семье… Но она никогда прежде не говорила об этом столь открыто. То, что она чувствовала, скорее было страшным, и это нервировало.
— Иди, парень, последнее наставление от деда, — подогнал Абэ и коснулся его плеча.
Собственный охранник дернулся в их сторону, но взглянул Нандину в глаза и отступил.
— Расслабься, Ден, просто наставление, — прошептал Маркус и кивнул Фердинанду.
Младший брат понял все правильно. Присел возле матери и начал ее успокаивать.
— Мам… перестань… все хорошо, мы все рядом… — уверенно начал он.
Это было последнее, что услышал Маркус, прежде чем ступить за долгожителем в дедовы покои.
Взгляд скользнул по пышной обстановке, яркой мебели. Остановился на широкой кровати, на которой полусидел-полулежал его родной дед.
Он был стар. Омолаживающие процедуры давно не справлялись ни с его кожей, ни со зрением. И вот теперь он решил, что пора прекращать с жизнью. Фердинанд всегда с содроганием смотрел на то, в какую развалину превратился их дед. А Маркус смеялся над его разговорами о старости и понимал, что лет эдак через пятьдесят они сами будут вот так же выглядеть.
Чего он не мог себе представить, так это того, что время конца дед определит себе сам.
Его личный помощник, правая рука, цепной пес, Нандин Абэ застыл за спиной Маркуса и бесцеремонно подтолкнул в спину. Юноша, недовольно дернувшись, подошел к кровати. Опустился на колени рядом с дедом. Старик молча приподнял свою руку и положил ее Маркусу на голову, сдавил…
В глазах помутнело от чужого вторжения в мысли. Он дернулся. Но тут же ощутил чужие руки на собственных плечах. Демон Абэ…
— Это Маркус… Первый сын пятой дочери, норма, — представил его Нандин, словно вещь в магазине. Дед кивнул, и Маркус неожиданно понял, что тот даже имени дочери не знал. Просто номер…
Все кончилось быстро, а парень продолжал ощущать прохладную морщинистую руку у себя на лбу.
— Крепок… — недовольно прошептал дед, отнимая руку. — Кто-то еще есть, Нан?
— Двое. ГМО семнадцати лет и совсем ребенок.