Псих, а может, и не псих...

Фрейдзон Овсей Леонидович

Нет, он не растерялся, в ночь с двадцатого на двадцать первое августа его верные генералы разработали операцию и неожиданно для гэкачепистов высадили десятки вертолётов на здание, где расположились эти революционеры. Кроме того, вокруг здания были приготовлены к действию отряды спецназа в противогазах. Были использованы удушающие отравляющие газы, и всех зачинщиков переворота повязали. Состоялись скорые суды, и все главные фигуранты были приговорены к расстрелу, а поддержавшие их на местах получили большие сроки заключения.

После значительных чисток главенствующую роль

вновь взяла на себя Коммунистическая партия, и все рычаги власти опять сконцентрировались в руках одного человека, которым до сих пор являлся Михаил Сергеевич Горбачёв. Налицо был тоталитарный режим.

Я внимательно прочитал предновогоднюю речь Горбачёва, в которой он рапортовал перед народом, что со всеми главными силами оппортунистов покончено, и страна вступает в новую эру спокойствия и созидания.

Я быстренько пробежался по газетам за девяносто второй год. Из значительных событий отметил окончательный вывод советских войск из Германии, ставшей в 1990 году единой страной вследствие воссоединения ФРГ и ГДР и вхождения территории последней в состав ФРГ. Всё, как и было, Берлинскую стену сломали.

Все страны Варшавского договора вышли из этого союза и стали на рельсы капиталистического развития, потеряв поддержку Советского Союза. Никакой речи о войне запада с Советским Союзом не было, потому что вдоль всех границ установили ракеты с ядерными боеголовками.

Всё, голова распухла от потока информации, которая мало что прояснила, породив, напротив, ещё больше вопросов.

Я взглянул на настенные часы, висевшие в кабинете, - ужин давно прохлопал, и дело шло к отбою.

На следующий день Дима с улыбкой смотрел на моё растерянное лицо:

– Да, похоже, газетки тебя не излечили, в одиннадцать тебя вызывает на приём Владлен Евграфович.

В кабинете меня встретил внимательный взгляд старого профессора и ехидный моего друга. Я присел на предложенный мне стул и стал ждать вопросов.

– Молодой человек, как себя чувствуете, какие планы?

– Владлен Евграфович, в первую очередь я хочу Вас поблагодарить за всё хорошее, что Вы для меня сделали. Чувствую я себя нормально, руки чешутся по работе, и сами понимаете, в кармане ветер гуляет, а жить за счёт государства вряд ли долго получится. Всё время рассчитывать на Дмитрия Сергеевича я не могу, а при этой кормёжке скоро ноги протяну...

– Батенька, всё верно, всё верно. Мне мой молодой коллега сообщил, что Вы полистали наши газетки и что скажете?

– Честно скажу, я ничего толком не понимаю, но с какого-то момента история нашей страны пошла двумя параллельными курсами, хотя из того, что я прочитал, весь остальной мир не изменился...

– И что Вы скажите, какая параллель лучше - Ваша или наша?

– Господин профессор, я же с вашей жизнью совершенно не знаком.

Одно дело - развитие спорта, культуры, а другое - быт и уровень жизни народа. Эта сторона вопроса мне пока не известна...

– Хорошо, я не буду Вас сегодня мучить вопросами. Завтра начинаются

очередные выходные, Ваш молодой друг и мой коллега обещал Вас вывести в гущу текущих событий и нашей обыденной жизни. Думаю, что после этого наш разговор будет более продуктивным.

Я смутился, ведь два последних дня мысленно готовился к этому событию и боялся его.

– Владлен Евграфович, мне неудобно об этом говорить, но вынужден. Как я могу покинуть больницу, не имея никакой одежды, обуви и даже малости наличных денег?

– Да, да, Вы совершенно правы, мы обдумывали тоже эту тему. Дмитрий Сергеевич обещал подыскать Вам подходящую амуницию, а от меня примите вот этих тридцать рублей. Это, конечно, не тридцать евриков, которые Вы брали за массаж, но на мелкие расходы Вам хватит...

Я переводил свой растерянный взгляд с одного улыбающегося лица на другое, и приятная волна тепла разливалась по сердцу.

Глава 9

После завтрака мой сосед по палате достал из шкафа гражданскую одежду, облачился и, попрощавшись со мной, удалился на выходные домой получать новый заряд расстройства нервной системы.

Я смотрел по телевизору много раз показываемый и у нас культовый фильм "Служебный роман" и улыбался, заранее предвкушая каждую фразу и действия героев. Без стука в палату вломился Дима с большой спортивной сумкой:

– Привет, дружище, быстро переоблачайся, страна ждёт своего героя...

Долго упрашивать меня не пришлось, я натянул на себя, скорей всего, вещи Димы, начиная от носков и трусов, завершив наряд потёртой кожаной курткой и растоптанными кроссовками. Хорошо, что я в больнице изрядно исхудал, поэтому одежды хоть и плотно облегали мою фигуру, но мириться с этим можно было, а вот обувь была маловата и доставляла мне явные неудобства.

Дима видел, с каким трудом я натянул на ноги кроссовки:

– Потерпи, дружок, к обеду расстараюсь добыть что-нибудь более подходящее.

В моём-то положении и возмущаться (!) - когда душа и так переполнялась чувством благодарности к этому парню, из которого богатство явно не сыпалось.

– Димыч, я готов стерпеть это неудобство, только боюсь, кожа на обувке может лопнуть, угораздила же нога вырасти до сорок пятого размера, а у тебя, похоже, сорок третий.

– Именно так, прости, не успел я вчера к ребятам сбегать в общежитие.

Я не стал развивать эту тему, а двинулся на выход, не терпелось вдохнуть свежего воздуха и новой жизни.

Выйдя из ворот больницы, Дима взглянул на часы:

– Витёк, давай пришпорим, автобус вот-вот должен подойти.

Так, машиной у моего друга не пахнет.

Мы сели в раздолбанный Икарус, которому было лет примерно, как мне. Мой друг заплатил за билеты контролёру десять копеек, и мы, усевшись на истёртые холодные сиденья, поехали.

Погода была привычная для этого времени года, было пасмурно, шёл мелкий не то снег, не то дождь. Я, не отрываясь, смотрел в окно.