Псих. Пенталогия

Дед Маздай

– Рик, ты остаёшься!
– Скомандовал я.

– Почему?

– Мы пойдём в лабораторию, которая, скорее всего, под землёй, и там тебе будет тесно. Да верно.
– Ответил я на взгляды собравшихся вокруг фуррей.
– Мы идём громить лабу и освобождать ваших сестёр.

– Всё готово!
– Доложила Арна.
– Ящик с шайбами перед порталом.

Это хорошо, а то там наверняка все в ошейниках. Я взял несколько шайб с собой, активировал портал и осторожно заглянул на ту сторону. Всё правильно, вижу Джулию, привязанную к столу, а на шее у неё уже красуется взрывоопасный ошейник.

Больше никого вокруг не было, и я прошёл на ту сторону. Следом Кира, Куга, Шах и ещё несколько арги. Остальные пока остались с той стороны, и я сказал им, там и оставаться, пока не позовём.

– Юлька, ты жива?
– Спросил я её, подойдя к столу, и прилепил шайбу к ошейнику.
– Эй?
– Я потряс её за плечо.

Не просыпается, но сердце бьётся, дыхание есть, правда, какое-то неправильное: то резко и часто дышит, то почти замирает. Я попытался разбудить её, похлопав по щекам, но эффекта это не возымело. Только задышала она чаще и начала постанывать. Стоны становились громче, на лбу выступили бисерины пота, сердце застучало как бешеное, и Джулия попыталась разорвать путы, хоть и не пришла в сознание.

– Есть мысли, что с ней сделали?
– Спросил я Шаха.

– Что-то испытали новое, видимо.
– Пожал он плечами.
– Попробую помочь.

Он положил руки ей на грудь и начал своё колдовство. Потоки энергии были настолько мощные, что даже я их видел, вот только это не помогало. Девушка всё ещё металась в бреду, пытаясь разорвать ремни, удерживающие её на столе. Тихо прошелестев, открылась дверь, и я, отвлёкшись от пациентки, не особо разбираясь, выстрелил в голову вошедшего человека. Звякнула гильза, за ней ввалился в кабинет безголовый труп, а следом влетела граната.

– Берегись!

Я схватил автомат за ствол и словно клюшкой вышиб опасный подарок назад. В коридоре грохнуло, раздались крики боли. Пума, услышав человеческую речь, рванулась в коридор добивать раненых, а мне пришлось бежать следом, дабы уберечь её от глупостей. В коридоре все уже были мертвы, а крики и выстрелы доносились откуда-то издалека.

Я и увязавшаяся следом Кира, рванули на подмогу, пока остальные прикрывали врачующего Шаха. Пума двигалась по коридору, словно сама Смерть, оставляя за собой лишь трупы с простреленными головами, оторванными конечностями и разорванными когтями глотками. Некоторые охранники носили на себе следы избиения прикладом, а некоторые были, в прямом смысле, сломаны пополам.

– Куга, стой! Подожди нас!
– Пытался я её если не остановить, то хотя бы притормозить.

Но большую кошку вела месть. Месть за всю ту боль и страдания, что причинили ей люди в этом заведении. Я поднажал, стремясь уберечь её от самой себя, и на следующем перекрёстке догнал её.

– Куга!
– Схватил я её за руку и чуть не полетел в стену.
– Успокойся! Это я! Тихо-тихо.
– Я обнял её, дополнительно прижав её руки к телу.
– Успокоилась?

– Да, прости.
– Виновато прижав уши, сказала она.
– Что-то нашло.

– Извиняться не надо.
– Успокоил я её.
– Надо действовать твёрдо, грамотно и решать всё по порядку. Где содержатся другие фурри?

– Я проведу.

Теперь, когда Куга успокоилась, мы двигались клином: Куга в центре,

я справа, а Кира слева. Пума вела нас, а мы прикрывали её, паровым катком идя по коридорам. Медленно, но верно, не подставляясь под огонь и не оставляя за спиной живых.

А место это, и вправду, жуткое: местами попадаются изрезанные на куски, освежёванные, изломанные и обгорелые тела людей и фуррей, в колбах тут и там плавают результаты неудачных экспериментов, и повсюду: клетки, ошейники, цепи и прочие атрибуты рабства.

Мы спускались ниже - туда, где жила раньше Куга. Люди, видимо, поняли, куда мы пойдём, и выставили мощный заслон на нашем пути. Крупнокалиберный пулемёт стоял на треноге, и солдат за ним поливал нас свинцом, стоило только нам высунуться из-за угла. И стрелял он довольно-таки метко!

– Сыграем в лапту?
– Предложила Кира, подкинув на ладони гранату.

– А то!
– Её замысел мне понравился.

Я взял автомат за цевьё, кивнул в знак готовности, Кира подбросила гранату, и я отправил её к пулемётчику ударом приклада, оставаясь сам в укрытии. Раздался взрыв, пулемёт затих, и я осторожно выглянули из-за угла. Всё получилось: пулемёт лежит на земле, пулемётчик тоже... местами.

– У нас вообще-то есть гранатомёты.
– Заметила Куга.
– И костюмы-невидимки.

– Так веселее.
– Пожал я плечами.
– И вообще это ты рванула вперёд, забыв включить мимикрию. Вообще обо всём забыв.

А вообще замечание дельное. Так что дальше мы шли в режиме мимикрии, сливаясь с окружающим пространством, и люди оказывались застигнуты врасплох. Вскоре впереди показалась дверь, ведущая в отсек с фуррями, взломав замок у которой, мы вошли внутрь.

– Стой, где стоишь, или я взорву их всех!
– Путь нам преградил человек, держащий в руках пульт управления ошейниками.

– Или я убью тебя.
– Направил я ему автомат в голову.

– Если я умру, то и они тоже!
– Сказал он и поднял вверх левую руку с датчиком сердцебиения на запястье.

– Это хорошо, что ты правша.
– Ответил я и отстрелил ему руку с пультом.
– Ты живи пока.

Я подошёл к нему и, сняв с него ремень, перетянул его руку, дабы он не истёк кровью. Куга забрала мои шайбы, и кошечки отправились освобождать фуррей от ошейников, пока я приглядывал за человеком. Ну, как приглядывал... Во мне вместе с костюмом и оружием больше ста пятидесяти килограмм, так что я просто сел ему на спину, предварительно забрав у него его оружие.

– И как же ты дошёл до жизни такой? Полицаем стал.
– Спросил я его.
– Молчишь? Ну, молчи.

– Что ты от меня хочешь услышать?

– Хочу узнать, что провоцирует разумное существо держать в рабстве других разумных, чтобы самому на стать таким.
– Ответил я.
– Ты же понимаешь, что это не животные? У них есть разум, чувства, эмоции. А вы их в ошейники, и шаг вправо, шаг влево - отрыв башки.

– Мне предложили хорошие...

– Деньги?
– Перебил я его.
– И стоит крашеная бумага чужих жизней? А твоей?
– Молчок.
– Ты же понимаешь, что в живых я тебя не оставлю? Мне не нужны свидетели.
– И опять молчание.
– Молчишь? Я тебе даю шанс облегчить душу перед смертью, а ты молчишь.