Психоисторический кризис
Шрифт:
До сих пор Эрону не приходило в голову, что в разных частях Галактики меблировщики разговаривают по-разному.
Усевшись на стул, молодой человек сразу перешел к делу. Оно не имело никакого отношения к гостеприимству.
— Если вы пожелаете, я могу предложить вам квартиру с двумя лишними комнатами и лучше оборудованную. Каково ваше теперешнее жалованье? Нет, не говорите, это конфиденциальная информация. Но, я полагаю, что примерно это… — Он назвал цифру, верную до последнего кредита. — Я мог бы предложить вам вдвое большую сумму.
Внезапно Эрон вновь почувствовал себя гандерийцем.
— Я не получаю жалованья, у меня стипендия.
— Не торопитесь, предложение всегда остается в силе. У нас очень интересная программа, и мы нуждаемся в новых талантах, таких, как ваш.
Эрон воспользовался случаем, чтобы спросить о характере работы, которую ему предлагают. Гость не упомянул имени Хейниса, но программа была определенно его — грандиозный план на следующее тысячелетие. Этот план произвел бы впечатление на самого Основателя.
— Но следующее тысячелетие наступит лишь через двести лет.
— Чтобы заложить основы такого возрождения, требуется время — и талант.
Гость продолжал объяснять. Эрон внимательно слушал, но, судя по всему, это была лишь пустая приманка, а о реальном содержании плана, если оно и было, мог знать лишь посвященный, официально вступивший в группу Хейниса.
— Я рассмотрю ваше предложение. Но сначала дайте мне осмотреться.
Отвергать с порога предложение вооруженного человека по меньшей мере неразумно.
Вечером за ужином Эрон рассказал обо всем Кону, который посмотрел на него с мрачным неодобрением.
— Может быть, он нашел бы тебе такого спонсора, который дал бы тебе семь комнат и гарем, — криво усмехнулся он.
— Я помню, как летал с вами вторым пилотом и едва не обделался со страху. Но все-таки не ушел, хотя и подумывал об этом.
— Но тебе хотя бы льстит такое щедрое предложение в самом начале карьеры?
— Нет, — скривился Эрон. — Они заинтересованы вовсе не во мне. Им нужно ослабить вас!
— А ты уже кое-что понимаешь в политике!
— Это мое гандерийское чутье. Но я не понимаю, с какой стати им лишать вас сотрудников?
— Просто мы не сходимся во взглядах. Мы с Хейнисом оба согласны, что в Галактике хорошая погода, но я предпочитаю валяться на солнышке и пить вино, а он настаивает чтобы мы все шли купаться. Я считаю, что нечего тащить детей в воду, где их ждут зубастые снарки, а он приходит в ужас от того, как я нежусь на берегу вместе с детишками и зарабатываю солнечные ожоги. И в то же время я прав, а он — нет.
— Само собой. Но можете ли вы это доказать?
— Конечно, нет! Это твоя работа. Я ведь уже дал тебе тему диссертации!
— Понятно. А что, все это имеет отношение к застою?
— Напоминает солнечный день, которому нет конца. И я, и Хейнис это понимаем. И не мы одни. Весь верхний эшелон Братства единодушен в мнении, что солнечные дни чреваты проблемами. Но мы не знаем, как реагировать на сигналы тревоги, которые подают уравнения. По всем параметрам, Галактика сейчас процветает — в большей степени, чем когда-либо при Первой империи. Мы появились в конце тысячелетнего периода Междуцарствия, когда
— Застой?
— Не совсем точно. Ситуацию надо описывать в математических терминах, но поскольку другого слова нет, пусть будет «застой». Тебе понадобится учиться еще года два, прежде чем ты сможешь рассматривать явления такого уровня сложности. Может быть, тогда сам и придумаешь более подходящее слово. Но, так или иначе, ситуация ясна. А вот какое выбрать будущее, чтобы избежать всех опасностей, — совсем не ясно. Гениальность Основателя состояла не в том, чтобы заметить, что Галактика разваливается на куски, это было просто, даже очевидно, а в том, чтобы разглядеть среди всех возможных будущих Дальний Мир, который можно будет использовать как точку опоры.
— А что, вариантов будущего слишком много?
— Их всегда слишком много. Но это не мешает нам выбрать тот из них, который мы одновременно одобряем и можем сделать реальным. Для этого требуется мудрость. Меня не любят именно потому, что я на первое место ставлю мудрость, которую трудно выразить в числах. Меня называют параноиком и обвиняют в том, что я затаптываю воображаемые искры, которых никто больше не видит, и в то же время слишком осторожничаю, не желая выбрать будущее, пока не получу по меньшей мере божественного откровения.
— Значит, вы посылаете меня в поход за мудростью?
— Именно так! Но ты слишком молод, чтобы узнать ее, когда встретишь. Поэтому я буду внимательно следить за тобой — это моя работа.
Эрон рассмеялся. Старик Кон вечно шутил с серьезным видом, и он вечно попадал в эти ловушки. Но настало время для пирога с грушами.
Когда пришло время выбирать учебные курсы, Кон не оставил Эрону никакого выбора. Он был сторонником строгой дисциплины и всегда точно знал, чего хочет от студентов. Он заверил Эрона, что у того будет сколько угодно времени для развлечений — но только в старости.
Расписание занятий и в самом деле было строгим. Впрочем, Эрон Оуза всегда отличался чрезвычайной скрытностью. Еще ребенком, интересуясь, как и все дети, жизнью взрослых, он не выбрал прямой путь и не стал задавать отцу вопросов, а начал шпионить за ним, превратив это в увлекательную игру, которая растянулась на годы. Подобную игру он вел и с Муреком, читая книги, о которых намеренно ничего не рассказывал наставнику. И отношения с Коном быстро свернули на накатанную дорогу: Эрон охотно исследовал тему, предложенную Коном, во всех аспектах, которые тот предлагал, но в свободное время работал над той же темой совершенно по-своему, используя дикие нехоженые пути, и с Коном их никогда не обсуждал. Ему было приятно иметь собственный тайный мир, существующий отдельно от реального. Мир, где он был одиноким богом, у которого хватило ума не населять свою прекрасную планету существами, созданными по его образу и подобию и обладающими свободной волей.