Психология будущего. Уроки современных исследований сознания
Шрифт:
В холотропных состояниях мы открываем, что у нашей психики есть доступ к целому пантеону мифологических прообразов, так же как и к областям, в которых они обитают. В особенности убедительным доказательством достоверности этих переживаний является то обстоятельство, что, подобно другим надличностным феноменам, они могут предоставлять нам новые и точные сведения о затронутых прообразах и царствах. Природа, пределы и свойства этих сведений зачастую намного превосходят наши предварительные интеллектуальные знания относительно соответствующих мифологий. Наблюдения такого рода привели К.Г. Юнга к предположению, что помимо индивидуального бессознательного, такого, как оно изображалось Зигмундом Фрейдом, у
Архетипические прообразы подразделяются на две различные категории. Первая категория включает в себя существа, воплощающие разнообразные конкретные всеобщие роли и предназначения. Самые известные среди них: Великая Богиня-Мать, Ужасная Богиня-Мать, Мудрый Старец, Вечная Юность (Вечный Мальчик — Puer Eternis и Вечная Девочка — Puella Eterna), Любовники, Неумолимый Жнец и Хитрец. Юнг также обнаружил, что мужчины таят в своём бессознательном обобщенное представление о женском начале, которое он назвал Анимой. Её двойником, обобщённым представлением мужского начала в бессознательном женщин выступает Анимус. Бессознательное представление тёмной, разрушительной стороны человеческой личности в юнгианской психологии называется Тенью.
Архетипические прообразы второй категории представляют разнообразных божеств и демонов, связанных с отдельными культурами, географическими областями и историческими периодами. К примеру, вместо обобщенного мирового образа Великой Богини-Матери мы можем переживать один из его конкретных, связанных с определённой культурой образов, таких, как Дева Мария, индуистские богини Лакшми и Парвати, египетская Исида, греческая Гера и множество других. Точно так же конкретными примерами Ужасной Богини-Матери будут являться индийская Кали, змееголовая Коатликуэ доколумбовой Америки или львиноголовая Сехмет из Древнего Египта. Важно подчеркнуть, что эти образы не стоит ограничивать нашим собственным этническим и культурным наследием. Они могут заимствоваться из мифологии любого человеческого сообщества, даже если о нём прежде мы ничего не слышали.
Встречи с этими архетипическими прообразами производят большое впечатление и зачастую приносят новые и подробные сведения, которые не зависят от расового, культурного и образовательного облика субъекта и от его прежнего интеллектуального знания соответствующей мифологии. В зависимости от характера вовлечённых божеств эти переживания сопровождаются чрезвычайно сильными эмоциями: от исступлённого восторга, до цепенящего метафизического ужаса. Люди, переживающие такие встречи, обычно смотрят на эти архетипические прообразы с великим трепетом и благоговением, как на существ, принадлежащих высшему порядку, наделённых необычайной силой и энергией и обладающих способностью создавать события в нашем материальном мире. Таким образом, подобные субъекты испытывают к ним то же отношение, как и люди многих доиндустриальных культур, которые верили в существование богов и демонов.
Однако люди, у которых бывают такие переживания, обычно не смешивают архетипические прообразы с высшим началом вселенной и не выдвигают притязаний на то, что обрели окончательное понимание сущего. Как правило, они переживают этих божеств как творения высшей силы, которая превосходит их. Такое понимание созвучно мысли Джозефа Кемпбелла о том, что божества должны быть «прозрачны превосходящему». Они должны служить мостом к божественному истоку, а не смешиваться с ним. Когда мы вовлечены в целенаправленное самоосвоение или духовное делание, важно не попасть в западню, сделав какого-то отдельного бога непроницаемым и рассматривая
Ошибочное принятие конкретного архетипического образа за первичный исток творения или за его единственную истинную репрезентацию ведёт к идолопоклонничеству — опасной, вызывающей рознь ошибке, широко распространённой в истории религий и культур. Оно может объединять людей, разделяющих ту же самую веру, но противопоставляет это сообщество другим людям, избравшим какой-то отличный образ божества. И тогда первые пытаются обратить вторых в свою веру либо же завоевать и уничтожить их. В отличие от этого настоящая религия является вселенской, всепринимающей и всеохватной. Она должна превосходить конкретные культурно ограниченные архетипические образы и сосредотоачиваться на первичном истоке всех образов. Стало быть, самым важным вопросом в мире религии является вопрос о природе высшего начала вселенной.
Люди, вовлечённые в целенаправленное самоосвоение с использованием холотропных состояний, неоднократно описывали это движение как философский и духовный поиск. Это вдохновило меня на поиски в записях психоделических и холотропных сеансов, так же как и в рассказах людей, претерпевавших духовные обострения таких переживаний, которые бы передавали чувство, что поиск этот достиг своей цели, своего последнего предназначения. И я обнаружил, что люди, у которых было переживание Безусловного, полностью удовлетворявшее их духовную жажду, как правило, не видели никаких конкретно представляемых изображений. Когда они чувствовали, что достигали наконец цели своего мистического и философского поиска, их описания высшего начала становились необычайно отвлечёнными и поразительно схожими.
Те, кто рассказывал о подобном состоянии как о последнем откровении, выказывали совершенно поразительное согласие при описании характерных черт его переживания. Они говорили, что переживание Высшего включает в себя превосхождение всех границ анализирующего ума, всех рассудочных категорий и всех ограничений обычной логики. Это переживание не было связано обычными ограничениями трёхмерного пространства и линейного времени, такими, как они даны нам в обыденной жизни. Оно также в неразделимом единстве содержало в себе все постижимые противоположности и таким образом превосходило двойственности любого рода.
Раз за разом люди сравнивали Безусловное с сияющим источником света невообразимой силы, хотя и подчёркивая, что свет тот отличается по некоторым своим знаменательным качествам от любого вида света, известного нам в материальном мире. При попытке описать Безусловное как свет, как бы это ни казалось в некотором смысле подходящим, целиком упускаются из виду некоторые из его неотъемлемых характеристик, в частности, то обстоятельство, что оно также является безмерным и бездонным полем сознания, обладающим бесконечной разумностью и творящей силой. И ещё одно свойство, которое упоминалось постоянно, — это утончённое ощущение юмора («космический юмор»).
Высшее космическое начало может переживаться двумя разными способами. Иногда все личные границы размываются или резко изглаживаются, и мы всецело поглощаемся божественным истоком, становясь с ним единым и неотличимым от него. В иных случаях у нас сохраняется чувство отделённой самобытности, принимающей роль изумлённого наблюдателя, лицезреющего как бы извне mysterium tremendum* сущего. Или, как некоторые мистики, мы можем переживать исступление восхищенного влюбленного, переживающего встречу с Возлюбленной. В духовной литературе всех эпох в изобилии встречаются оба вида переживаний божественного.