Психология понимания мира человека

Знаков Виктор

Интересную линию исследования соотношения рационального и нерационального в рассуждениях человека о жизни предлагал В. Н. Дружинин. Эта линия состоит в не столько в «вертикальной» плоскости анализа (сознание – бессознательное), сколько в «горизонтальной» – отношения субъекта с миром. Например, один жизненный сценарий («жизнь по правилам») заключается в рефлексии тех преимуществ, экономии напрасных усилий и негативных эмоций, которые возникают в результате создания и принятия определенных правил поведения, от которых человек старается не отклоняться. Другой, в значительной степени противоречащий первому («жизнь начинается завтра»), строится на субъективной модели мира. Согласно ей, несовершенная здесь и сейчас жизнь рассматривается только как подготовка к «настоящей» жизни, в которой будет много хорошего. Выделенный В. Н. Дружининым почти десяток сценариев представляет собой не только продуктивную попытку научного анализа соотношения внешних и внутренних детерминант формирования возможных линий жизни человека. В сущности, в них выражаются неодинаковые типы рациональных рассуждений (Дружинин, 2000).

Итак, в современной

психологии категория «человеческое бытие» неразрывно связано с понятием «мир человека». Исследования этих проблем уже находятся в фокусе внимания психологов. У меня нет сомнения в том, что вследствие актуальности этих проблем интерес к ним в ближайшие годы станет расти. И перспективные направления их исследования просматриваются уже сегодня. Одно из них – постановка вопроса о множественности или единичности жизненного мира субъекта (Кимберг, 2009). Учитывая множественность и неоднородность онтологии бытия, существование разных реальностей, вполне логичным становится предположение о том, что в них могут реализоваться неодинаковые закономерности организации мира человека. «В связи с тем, что мы рассматриваем мир и человека только совместно, этот вопрос начинает звучать так: имеет ли место один мир человека и один его субъект, или же жизнь человека может быть описана как его движение по многим мирам, в каждом из которых он выступает как особый субъект?» (там же, с. 28). Субъектный или жизненный мир человека – это не просто ментальная репрезентация, а такая модель реальности, которая является регулятором психической активности и инструментом организации жизни. Модель определяет видение субъектом своей жизни и места в мире. Из модели логично вытекает идея множественности идентичностей человека. Она находит конкретное воплощение в том, что в разных условиях жизни человек актуализирует неодинаковые конфигурации личностных черт, ролей, умений и мотивов.

Обсуждая проблемы понимания мира человека, психологу невозможно игнорировать еще одно понятие – «внутренний мир». Далее я неоднократно буду его упоминать, имея в виду значение, которое придавал ему Б. Г. Ананьев. Внутренний мир выражает индивидуальность человека, он включает самосознание, индивидуальную систему ценностных ориентаций, субъективно организованные образы и понятия. В течение жизни внутренний мир развивается: происходит переработка опыта, человек вырабатывает собственные позиции, убеждения, пути самоопределения и саморазвития (Ананьев, 1968). Разумеется, я буду учитывать и более современные контексты использования этой категории в психологической науке: понимание внутреннего мира как целостного, автономного и вместе с тем неразрывно связанного с внешними по отношению к человеку сторонами многомерного мира (Климонтова, 2011).

1.2. Определение «понимания мира человека»

Категория «понимание» относится в современной науке к одной из самых универсальных и вместе с тем многозначных. В психологической англо- и немецкоязычной научной литературе представлены по меньшей мере семь контекстов, в которых употребляется термин «понимание»: методологический, когнитивный, логический, семантический, лингвистический, коммуникативный и экспериментально-психологический (Знаков, 1994). В соответствии с этими контекстами можно выделить и семь научных направлений изучения понимания. Поскольку все они представляют собой подходы к анализу одной и той же проблемы, то естественно, что любой из них не может развиваться обособленно от остальных. Тем не менее, как показывает рассмотрение конкретных исследований, каждый из подходов характеризуется наиболее пристальным вниманием авторов исследований лишь к одному из аспектов понимания при относительном игнорировании остальных. Соответственно определения понимания настолько отличаются друг от друга, что можно подумать, что ученые обсуждают разные феномены. Например, лингвистический подход к проблеме состоит в стремлении исследователей найти истоки понимания в преобразованиях структур языка. Ученые, находящиеся под влиянием идей трансформационной грамматики Н. Хомского, полагают, что семантическая репрезентация предложения эквивалентна или, по крайней мере, тесно связана с лингвистическими глубокими структурами. Для психолингвистов понимание – это результат трансформации поверхностной структуры предложения в глубинную репрезентацию, состоящую из простых утвердительных конструкций. Субъект поймет сложноподчиненное или сложносочиненное предложение, если сумеет разбить его на части, из которых оно состоит. В отличие от этого в логическом подходе понимание рассматривается как способность к умозаключениям. Пониманием называется введение выражения в непротиворечивую логическую систему и установление его связи с элементами системы. Понимание выражения заключается в таком его переводе из одной знаковой системы в другую (состоящую из более обобщенных знаний), в результате которого устанавливается связь данного высказывания с элементами новой системы (в которую интересующее субъекта знание входит как частный случай). Установление этой связи и означает понимание высказанного предложения.

Очевидно, что определения понимания в двух подходах радикально отличаются как друг от друга, так и от дефиниций психологов, ориентированных на другие парадигмы.

За последние тридцать лет на доступных мне языках (русском, английском и немецком) я прочитал около трех тысяч публикаций по данной проблеме, в которых встретил не менее двухсот определений понимания. И сейчас возникает вопрос: надо ли стремиться придумывать двести первое «абсолютно точное и универсальное» определение? Ненужность и даже бессмысленность такого рода умственных усилий обусловлена, как минимум, двумя причинами: неодинаковостью психологических механизмов понимания субъектом событий,

явлений, фактов в разных реальностях человеческого бытия (об этом я еще неоднократно буду писать на страницах этой книги) и изменением методологии социогуманитарного познания. Первая, конкретно-психологическая, причина указывает на то, что универсального определения понимания быть не может. Вторая – методологическая – причина напоминает ученым о том, что любое определение предмета научного исследования задает его жесткие и потому ограничительные рамки. Неудивительно, что К. Поппер говорил: «Нам не нужна определенность» (Поппер, 1992, с. 322).

Одной из ключевых характеристик современной науки является широкое распространение постнеклассического типа научной рациональности (Степин, 2000). Такая рациональность основана на научных представлениях не только о неизбежности включенности в объективное знание процессов и результатов субъективной деятельности ученых, но и о множественности вариантов интерпретации, неоднозначности понимания познаваемого мира. Понимание – это такой психологический феномен, который только в тех редких случаях, когда оно основано на значениях и знаниях, можно описывать в однозначных категориях «истинное – ложное». При опоре на мнения и смыслы или переживания и опыт понимание можно характеризовать с позиций либо «правильности – неправильности», либо «правдивости – лживости». И в том, и другом случае понимание оказывается принципиально неоднозначным. Именно поэтому я уже давно прекратил попытки дать «единственно верное» определение обсуждаемого психологического феномена. Более разумным, необходимым и достаточным мне представляется описание сути понимания посредством экспликации его главных категориальных признаков: выход за непосредственные границы содержания понимаемого и соотнесение предмета понимания с ценностно-нормативными представлениями понимающего субъекта о должном. Кроме того, нужно проанализировать основные условия реализации понимания – мнемическое, целевое, эмпатическое, ценностно-нормативное (Знаков, 1994).

Такой подход соответствует постнеклассическим представлениям об относительности (и в предельном случае – даже необязательности) любых определений. Современная наука, в том числе та, в фундаментальности которой никто не сомневается, изобилует примерами интенсиональных определений, явно не отличающихся ясностью и однозначностью. Примером может служить определение такого фундаментального понятия, как энергия. В словаре С. И. Ожегова она определяется как «одно из основных свойств материи – мера ее движения, а также способность производить работу» (Ожегов, 1988, с. 742). Хотя определение энергии имеет функциональный описательный характер, энергетика интенсивно развивается и играет огромную роль в поступательном развитии человечества.

В соответствии с представленной выше логикой я изложу понимание мира человека посредством выявления условий его реализации в разных ситуациях человеческого бытия и описания наиболее значимых категориальных признаков. Что я имею в виду, когда говорю о понимании мира человека? Главным образом то, что мы понимаем что-то конкретное (брата, что такое ускорение, логарифм и т. п.) только на основе осмысленного знания, понимания смысловой структуры мира, в котором живем. Каждый раз мы понимаем частное, потому что знаем общее. И это относится ко всем реальностям – эмпирической, социокультурной и экзистенциальной. Например, телезрителям было понятно, почему люди разбегаются в разные стороны, когда они увидели телесюжет о медведе, каким-то образом зашедшем в один из универмагов в Хабаровске. Понятно, потому что каждый из нас знает, как может быть опасен в такой ситуации дикий зверь. Мы понимаем метафорический смысл названия фильма «Унесенные ветром», потому что знаем, что такое ураган. Зимой нам понятно, почему человек обходит стороной дом, с крыши которого свисают сосульки. Мы знаем не только о силе тяжести, но и о том, какие трагические случаи возможны в подобных ситуациях. Наконец, если на консультацию к психологу приходит человек и жалуется на депрессию, то профессионал не спрашивает: «Что это такое?» – а сразу думает о том, какие психотерапевтические приемы ему следует использовать для психологической помощи.

Таким образом, понимая каждый день множество конкретных событий и ситуаций, мы опираемся на свой тезаурус обобщенных знаний о смысловой структуре мира человека. Поскольку для того чтобы понимать частное, мы должны знать смысловую структуру общего, то по большому счету не важно, идет ли речь о понимании реальности в целом или ее составляющих – событий и ситуаций. Именно такой интерпретации конструкта «понимание мира человека» я буду придерживаться в книге.

1.3. Три реальности мира человека

Мир человека представляет собой такую совокупность вещей и явлений, которая соотнесена с людьми и является организованной иерархией различных способов человеческого существования (Рубинштейн, 1997). Иерархия способов существования предполагает их отнесенность к различным реальностям и, соответственно, уровням человеческого бытия. Современные ученые убеждены в многомерности и многослойности мира человека. В. А. Лекторский пишет, что «тот мир, в котором живет человек, оказывается не монолитным, а многослойным. Можно даже сказать, что это несколько миров: обычный „жизненный мир“, мир субъективных переживаний и мир, полагаемый специализированным размышлением: сначала самой философией, а затем наряду с ней научным знанием» (Лекторский, 2012, с. 7–8). В. С. Мухина считает, что изучать психологию личности необходимо на пересечении пяти реальностей, определяемых развитием исторически обусловленного существования человека. Она классифицирует их следующим образом: «1 – реальность предметного мира; 2 – реальность образно-знаковых систем; 3 – природная реальность; 4 – реальность социально-нормативного пространства; 5 – реальность внутреннего пространства личности» (Мухина, 2014, с. 48).