Психология проклятий
Шрифт:
— Мне кажется, легче было бы с ней помириться, — мягко отметил Сагрон, но Жодор только взвыл.
— Эта женщина хочет подать на развод! Она выставила меня из дома, она меня искренне ненавидит. О чём только может быть речь? Она же мечтает убить меня, как только видит — сразу же сжимает зубы и бормочет свои стандартные проклятия. Я устал от того, что вынужден выносить в её присутствии. Это невероятно. Помогите мне, голубчик. Это вы во всём виноваты, только вы. Никогда прежде я не испытывал к своей супруге ни единого положительного чувства, — Жодор внезапно стал невыносимо многословным. Он устало опустился прямо на каменную
— Так и есть, — утешил его Сагрон. — Это отнюдь не галлюцинация. Так что, я наконец-то могу быть свободен?
— Слезьте с ковра! — это восклицание уже относилось к доценту Отйко. Она выскочила из ворот университета так, словно её кто-то пнул в спину, и посмотрела на Жодора с искренней неприязнью.
Его, впрочем, все женщины недолюбливали. Котэсса даже удивлялась, как этот человек умудрялся находить себе любовниц на фоне всеобщего раздражения и ненависти.
— Доцент Ольи, — сиплым, змеиным голосом протянула она, — а вы считаете себя сильным мужчиной?
Хелена была забыта. Жодор вскинул голову и с интересом посмотрел на Литорию, будто бы примерялся и к ней.
Госпожа Бойцовский Пудель — волосы её высохли, ибо дождь прекратился, и теперь торчали в разные стороны ещё больше, чем прежде, — казалась настроенной радикально. Ей явно было не до милого флирта; женщина сжала зубы, косясь на нерадивых студентов, которые никак не могли скатать ковёр.
— Да, моя дорогая, — Жодор встал и подбоченился. Ковёр под ним опасно задрожал, но он предпочёл проигнорировать его преступные действия и всё ещё взирал на Ойтко так, как взирают герои на невинных дев.
Ойтко не была невинной девой, она являлась кровопийцей в глазах студентов, да и вообще, была замужем — и родила то ли двоих, то ли троих здоровых, хороших детей. Но, кажется, господина Ольи это не волновало.
Его вообще ничего не волновало, за исключением его супруги, и то только потому, что Хелену было трудно игнорировать.
— А хороши ли вы в бытовой магии? — ласково уточнила Литория. — Ведь вы трудитесь на соответствующей кафедре.
— Несомненно! — подтвердил важным кивком Жодор. — В боевой магии, может быть, я и не особенный спец, но когда дело касается быта…
— В таком случае, вы — именно то, что мне нужно, — согласно кивнула она. — Тут есть коврик, видите. Так вот, его надобно уменьшить, только не пропорционально, а только по длине, и желательно так, чтобы рисунок на нём — видите, по краям тут есть цепочка, — не испортился, а просто ужался до соответствующих размеров. Справитесь?
— Само собой!
— Ага, — кивнула Литория, радуясь тому, что Жодор никогда не сталкивался с нею в обыкновенной жизни. — Что ж, польщена, польщена… А сможете ли вы скатать его в рулон? Эти нерадивые студенты не способны справиться со столь простой задачей, они только всё мне испортят.
— С лёгкостью, доцент Отйко! — Жодор расправил плечи, вновь почувствовав себя невообразимым красавцем и мужчиной в самом расцвете сил.
Давно, что ли, хвостов не было?
— Просто прелесть. В таком
— Но ведь я не… — запнулся было Жодор, но, сражённый наповал ласковой улыбкой Литории, напоминающей скорее грозный оскал, счёл нужным подчиниться.
— А вы, Сагрон, чего стоите? — уточнила Ойтко. — Надеетесь оказать посильную помощь доценту Ольи?
— Отнюдь нет, госпожа Литория, — покачал головой Сагрон. — Мне просто интересно, просила ли вас профессор Хелена провести определённые воспитательные работы.
— Нет. Но если студентка Арко обратится ко мне с такой просьбой, то я её обязательно исполню, — Литория улыбнулась Котэссе и, расправив плечи, гордо зашагала следом за Жодором, намереваясь поскорее расправиться со всеми работами с ковром.
Глава 22
Закрытые защиты были редкостью. Сагрон вообще считал это излишеством; ему больше нравилось видеть наполненный людьми зал, будь они хоть профессионалы, хоть обыкновенные студенты, решившие почерпнуть немного знаний из опыта своих старших коллег. И если в случае с докторскими это было оправдано, ведь часто представлялись опасные для юных умов результаты, то для кандидатских, не относившихся к аспектам особенно сильной боевой магии, запирать на ключ зал и проводить тайное голосование по всем его правилам было странно.
Три оппонента считали точно так же. Один из них был из их спецсовета, но приехал из другого города; серьёзный такой седобородый мужчина, не разговаривавший до сих пор ни с кем, кроме Хелены. Но это и не удивляло; госпожа профессор сделала всё, чтобы защита её дочери прошла максимально успешно, и отступать от намеченного не собиралась ни под каким предлогом.
Эта женщина могла добиться чего угодно и от кого угодно, даже если кто-то пытался установить ограничения. Что ж до родного НУМа, то вряд ли тут существовали люди, готовые спорить с Хеленой Ольи или с её дочерью. Да она даже научного руководителя выбирала себе методом тыка, так, чтобы тот не особенно мешал в работе. Но, впрочем, Ролан был не таким уж и плохим выбором, если забыть о его извечно влюблённом взгляде, направленным исключительно на Элеанор. Имела ли место в его любви причина в виде страсти к науке, или, может быть, всё оказалось куда проще, и дело было во внешней привлекательности, Сагрон не знал. В последние несколько двадцаток друг только то и делал, что сбегал от него, и с каждым днём всё дальше и дальше.
Дэрри знал, что все они — единогласно! — подтвердят право Элеанор на запрашиваемый статус. Не может быть такого, чтобы не подтвердили. Она, во-первых, действительно хороша в своём деле, а во-вторых, иначе их просто съест Хелена. Или уволит. Да, голосование было тайным, и многие из спецсовета работали не на их кафедре и не на их факультете, хотя, так или иначе, всё равно подчинялись профессору Ольи, но действительно в безопасности были лишь те, кто явился из другого учебного заведения.
Это же надо — так отчаянно бороться за благополучие собственной дочери, что не давать ей и шанса на ошибку. Однажды это точно не доведёт до добра.