Психология шизофрении
Шрифт:
Возраст во лжи
Открытие смысла собственной жизни, которое происходит в шизофреническом озарении, всегда несет в себе опасность того, что все иное теряет смысл, становится пустым обманом. Лишь тогда, когда сила «истинного знака» ослабевает вследствие постоянного повторения и угасания шизофренической вспышки, начинают приобретать значение формы так называемой нормальной жизни. Больной старается вернуться к ним. В течение некоторого времени в период двойной ориентации он принимает существование и тех и других. Наконец, он отказывается от болезненных форм, которые становятся лишь воспоминанием. При ремиссии отмечается привкус утраты смысла жизни — обычные формы жизни стали пустыми вследствие открытия во время болезни других форм, «подлинных»
Часто можно наблюдать, что больной шизофренией имеет в себе что-то от ребенка, который не умеет ни обманывать, ни играть комедию: быть может, именно к нему относятся слова Христа: «Пустите детей приходить ко Мне и не возбраняйте им, ибо таковых есть Царствие Божие. Истинно говорю вам: кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него» [16] .
Зависть и власть
«Мое» и «не мое»
16
Евангелие от Луки. 18, 16–17.
Зависть, которая наряду с родственной ей ревностью относится к наиболее деструктивным чувствам, связана с желанием владения и обладания, что в языке определяется посредством притяжательного местоимения «мой». Слово «зависть», подобно латинскому слову «invidia», имеет ту же этимологию: «видеть», «videre». Однако это — злой взгляд, что отражает приставка «за» либо латинская «in». Язык здесь достаточно тонко выражает эмоциональное отношение к окружающему миру. На то, что «мое», и хотелось бы, чтобы «моим» было, смотрят завистливым взглядом. Таким образом, в этом негативном чувстве присутствует позитивный оттенок — борьбы за экспансию собственного мира. Для завистливого человека мир делится на «мой» и «не мой». В его языке нет местоимений «мы» и «наш». В основе зависти лежит невротический эгоцентризм. Имеют значение только «я» и «мой». То, чем обладают и по отношению к чему реализуют власть, усиливает чувство собственной ценности и безопасности. Здесь являешься властелином; с тем, что «мое», можно делать все, что вздумается. И только этот тип отношения к окружающему миру является источником позитивных чувств. То, что находится за пределами «моего», возбуждает беспокойство, поскольку уверенным можно чувствовать себя лишь на собственной территории, там, где являешься неоспоримым властителем. С другой стороны, хочется свою территорию расширить, захватить то, что «не мое», укрепить свою позицию за счет других.
Одиночество властителя
Атрибутом власти является одиночество. Окружающий мир лежит у ног властителя; он может произвольно управлять им; он — его собственность, в противном случае, когда субъект не может им управлять, мир оказывается чуждым, враждебным, возбуждает зависть и страх. И властитель не знает покоя до тех пор, пока не распространит на него свою власть. Плоскость связи с окружением в этом случае всегда наклонная — властитель на вершине, мир — у его ног, либо когда он не находится на своей территории, когда не может осуществлять власть, его позиция с верхней точки автоматически перемещается в самую низшую. В обоих случаях его преследует чувство одиночества и страха, ибо ни в какой позиции, ни в верхней, ни в нижней, он не имеет дела с людьми, равными себе.
Одиночество на вершине проистекает из того, что все вокруг ниже, не на что опереться, не с кем посоветоваться, приходится решать самому, возникает головокружение от самой власти и в то же время ощущается страх свержения в пропасть. Каждая ситуация, каждый человек могут угрожать власти. Одиночество низшей позиции вызывается тем, что все другие выше, счастливее и сильнее; ими можно только восхищаться, слушать и завидовать им, но нельзя ни понять их, ни быть понятыми ими.
Деспотическая установка
С типичным примером деспотической
Плоскость взаимного отношения здесь наклонная: можно восхищаться, осуждать, отдавать приказы, гневаться при их невыполнении и т. д., но нет возможности взаимного понимания — угол зрения слишком острый. Ребенку приходится задирать голову, чтобы видеть своих родителей, а родители вынуждены смотреть вниз, чтобы видеть своего ребенка; в обоих случаях пропорции подвергаются деформации. Мир ребенка — тайна для взрослых, несмотря на то что они сами были когда-то детьми, а мир взрослых — тайна для ребенка. Чертой двучленной семьи (мать — ребенок), которая в нашей цивилизации становится все более типичной, является — вопреки обычно очень сильным амбивалентным эмоционально-чувственным связям — одиночество, обусловленное наклонной плоскостью взаимного отношения.
В социальной жизни примером установки властителя является отношение человека к окружению, которое он стремится подчинить себе, господствовать над ним. В научно-технической цивилизации это извечное стремление человека находит свою реализацию. Познание ограничивается исключительно научным познанием, т. е. таким, при котором субъект полностью господствует над объектом наблюдения и может произвольно манипулировать им в эксперименте. Выражение результатов наблюдения в форме математической структуры обеспечивает максимум господства, так как это — структура, наиболее подвластная человеческому разуму, быть может потому, что сама нервная система, похоже, построена на той же основе. Чувство одиночества, которое столь активно обсуждается в наше время, является одной из основных черт научно-технической цивилизации, девизом которой является властвование над миром.
«Управляю» и «управляют мною»
В жизни индивида проблема власти формируется на основе осцилляции между «управляю» и «являюсь управляемым». Эта осцилляция бывает тем менее болезненной, чем более плоскость взаимных отношений приближается к горизонтальной. Ребенку легче меняться ролями управляющего и управляемого с ровесниками, нежели с родителями. Легче всего это осуществляется в игре, когда все делается «понарошку», и плоскость отношений оказывается горизонтальной.
Благодаря этому, между прочим, игра имеет большое воспитательное значение; она не допускает жесткой фиксированности одной из позиций, учит идентифицироваться с другими ролями. Люди с устойчивыми деспотическими чертами обычно неспособны играть, так как стремятся занять в игре властную позицию, а если им это не удается, выходят из игровой ситуации. Такое поведение часто встречается у тех, кто был единственным в семье избалованным ребенком.
Аутизм и деспотическая установка
Нередко в основании аутизма лежит неспособность осциллировать между установками «я управляю» и «я управляемый». Среда, в которой нельзя быть властителем, становится чуждой и враждебной, высвобождает тенденцию к бегству на безопасную территорию, обозначенную местоимением «мой». Зависть вызывают те, кто свободно двигаются за пределами этой территории. Возникают фантазии о том, чтобы одолеть их и распространить свою власть на чужое окружение. Чем больше упроченной бывает властная установка, тем большим становится расхождение между честолюбивыми фантазиями и действительностью, тем труднее быть побежденным, согласиться с поражением, а способность осциллировать между противоположными установками «над» и «под» является как раз необходимым условием экспансии собственного мира, выхода за границы «моего».