Психология сказки
Шрифт:
Однако рассуждений о взаимоотношениях между волшебными сказками, местными преданиями, ритуальными мифами, религиозными притчами и сказками о животных уже вполне достаточно. Мы остановились на этом лишь потому, что в литературе, посвященной мифологии, на этот счет и поныне существует много спорных гипотез».
Глава 3 Метод психологической интерпретации
Следующая проблема, на которой мы остановимся, — это метод интерпретации волшебной сказки. Другими словами, как приблизиться, а точнее, «подкрасться» к ее значению, так как в действительности это напоминает выслеживание неуловимого оленя. Зачем нам нужна интерпретация? Сторонников юнгианской психологии снова и снова атакуют специалисты и исследователи мифологии, которые считают, что мифы говорят сами за себя. Следовательно, нужно только разгадать то, о чем они говорят, и никакая психологическая
С другой стороны, такой метод далеко не всегда приводит к желаемому результату, так как большая часть самых удивительных и прекрасных сновидений не так проста для понимания. Видевший такой сон похож на человека, который имеет в банке огромную сумму денег, но либо ничего об этом не знает, либо потерял ключ от сейфа, либо забыл номер своего депозита. Какая же тогда от этого польза? Конечно, хорошо бы запастись терпением и подождать, а не выстроит ли сон сам «мост» к сознанию сновидца и не произойдет ли это все само собой. Конечно, такой путь наиболее предпочтителен и правилен, так как гораздо большее впечатление на человека производит то, что он понял в своих снах самостоятельно, чем полученная от другого — даже хорошая — интерпретация. Однако очень часто миллионы, лежащие в банке, не приносят никакой пользы, и человек таким образом оказывается обедненным. Существует другая причина того, почему все же интерпретация так нам необходима. Обычно люди пытаются понять смысл своих сновидений, а также и мифов, находясь в рамках собственных, выдвигаемых сознанием предположений. Например, человек мыслящего типа, естественно, будет стремиться извлечь из своего сна только философские мысли, которые, как ему кажется, в нем заключены, и не обратит внимания на эмоциональную сторону сна и на те обстоятельства, которые связаны с проявлением чувств. Я знаю также много людей — особенно мужчин, — которые попадают под власть настроения собственной анимы, проецируя его в свои сны и, вероятно, в связи с этим видят в них лишь негативную сторону происходящего.
Интерпретатор может быть полезен, так как указывает, на что нужно обратить внимание: посмотрите, возможно, сон начался плохо, но в целом наступило улучшение. Конечно, сон указывает на то, что вы еще ничего не понимаете или ослеплены чем-то, но также1 и на то, что именно в нем скрыт важный смысл. Интерпретация увеличивает объективность обнаружения смысла сна. И сон, и сказка; имеют отношение не только к уже существующим тенденциям нашем сознании, поэтому интерпретацию можно использовать и в психоанализе.
В предыдущей главе я говорила, что интерпретация — это искусство или умение, которому можно обучиться только на практике и на собственном опыте. Однако есть некоторые общие правила, которые необходимо знать.
В архетипической истории, как и в сновидении, можно выделить несколько этапов. Начинается все с экспозиции, то есть с описания времени и места действия. Волшебные сказки обычно начинаются со слов типа: «Как-то раз…», что является очевидным указанием на время и место событий, а вернее, на их вневременный и внепространственный характер, то
«Где-то далеко на краю света, за семью горами когда-то жил король…»
«На самом краю земли, где мир заканчивается дощатым забором…»
«Еще в те времена, когда по земле ходил Бог…»
В сказках можно найти множество примеров поэтического способа выражения подобной внепространственности и вневременности, например начальная формула: «Давным-давно много лет тому назад» («Onceupon-a-time»), которую сейчас, вслед за М. Элиаде, большинство мифологов называют illud tempus, т. е. вневременной вечностью, существующей сейчас и всегда.
Теперь остановимся подробнее на основных действующих лицах сказки. Я бы рекомендовала подсчитать количество персонажей в начале и в конце повествования. Например, сказка начинается со слов: «У короля было три сына», следовательно, в ней присутствуют четыре персонажа, но не хватает матери. В конце же сказки мы имеем: одного из сыновей, его невесту, а также невесту одного и невесту другого брата, то есть снова четыре главных персонажа, но уже в другом составе (set-up). Если обратить внимание на то, что в начале сказки отсутствует мать, а в конце появляются три новые женщины, можно предположить, что сказка в целом посвящена идее освобождения женского начала (аналогично сказке, которую я использую ниже в качестве иллюстрации).
Теперь обратимся к началу сказки, или к экспозиции. Начинается все тем, что, например, старый король заболел, или король обнаруживает, что каждую ночь с его дерева крадут золотые яблоки или что у его лошади нет жеребенка, или что его жена смертельно больна, а спасти ее может только живая вода. Другими словами, в начале всегда происходит какое-нибудь несчастье или беда, а иначе и не было бы сказки. Следовательно, необходимо попытаться понять, в чем же заключается проблема, и определить ее с психологической точки зрения.
Далее следует перипетия (peripeteia, то есть резкие изменения в ходе действия — взлеты и падения), которая может быть либо краткой, либо продолжительной. Описание многочисленных перипетий может занимать не одну страницу, хотя в сказке возможна и всего одна перипетия, после чего наступает кульминация (решающий момент), когда все в итоге заканчивается хорошо или же превращается в трагедию. Кульминация является точкой наивысшего напряжения, а за ней обычно наступает развязка (lysis), но иногда и катастрофа. Развязка определяет то, каков-же будет исход событий — положительным или отрицательным: то ли принц получит свою возлюбленную целой и невредимой, молодые поженятся и будут жить счастливо, то ли их бросят в море, где они исчезнут, и никто о них больше никогда не услышит (в зависимости от того, как посмотреть на это, такая развязка может считаться как положительной, так и отрицательной). Бывает, что в некоторых историях рассказываемых в примитивных сообществах, нет ни развязки, ни катастрофы, они сами собой сходят на нет: ход событий постепенно угасает, становится бессвязным, словно сам рассказчик теряет к этому интерес, как бы засыпая.
Далее, развязка также может иметь двойное окончание (чего вы не найдете ни в легендах, ни в либо другом мифическом материале), а именно — счастливый конец, за которым следует присказка, которая имеет негативный характер. Например: «Они поженились и устроили в честь этого большой пир, на котором было всего вдоволь: и пива, и вина, и яств. Я отправился на кухню, где повар дал мне пинок, когда я захотел кое-что испробовать. И вот я поспешил сюда, чтобы рассказать все вам». Русские сказки иногда заканчиваются такими словами: «Oни поженились и жили очень счастливо. На свадьбе было много пива и вина, И я там был, мед-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало». Цыгане в таком случае добавляют следующее: «Они поженились и жили счастливо и богато до конца жизни. А мы, бедные грушники, стоим здесь, дрожим и умираем от голода…», после чего собирают деньги, обходя по кругу с шапкой.
Подобные присловья в конце сказки являются неким ритуалом, совершаемым при выходе (rite de sortie), ибо волшебная сказка переносит далеко в мир детских снов, в которых отражается коллективное бессознательное, но где нельзя остаться навсегда. Представьте себе, что вы живете в крестьянском доме, где часто рассказывают волшебные сказки. И вот, находясь еще под впечатлением одной из таких сказок, вы идете на кухню, чтобы поджарить мясо, и, конечно же, мясо у вас подгорает, так как вы продолжаете мечтать о принце или принцессе. Именно поэтому в конце сказки это необходимо подчеркнуть, как бы говоря: «Да, это мир волшебной сказки, но здесь-то горькая действительность, поэтому нам необходимо вернуться к своей каждодневной работе, а не витать в облаках, забивая себе голову сказками». Иными словами, мы должны переключиться и покинуть мир волшебной сказки.