Психология терроризма и противодействие ему в современном мире

Соснин Вячеслав

Глава 1. Проблема терроризма в современной психологической науке: основные понятия и подходы к исследованию

В данной работе анализ проблематики терроризма ведется с позиции социально-психологического, шире – социокультурного подхода (Соснин, Нестик, 2008).

К вопросу об определении терроризма

События 11 сентября 2001 г. резко активизировали научную дискуссию о содержании терминов «терроризм» и «международный терроризм». Несмотря на многообразие точек зрения на содержательную природу этого явления и классификацию его разновидностей, в научном сообществе, как представляется, есть общее понимание сущности терроризма. Главное – это противоправные

насильственные действия для устрашения, подавления конкурентов, навязывания определенной линии поведения. Причем конечными целями могут быть социально-экономические, территориальные, идейно-политические, религиозно-этнические и даже более глобальные цели, которые условно можно обозначить как цивилизационные (Соснин, 2005).

Морально-нравственная оценка этого явления противоречива, и это вполне понятно: все зависит от идейной, мировоззренческой позиции исследователя или принадлежности оценивающего к субъекту или объекту террористических действий. Так, взрыв машины с солдатами для одной стороны – это акт террора, для другой – акт «возмездия» агрессорам и оккупантам. Фактически террор как явление, по сути, не оценивается, это просто инструмент социально-политической борьбы. Оцениваются мотивы совершения террористического акта и его приемлемость, полезность для себя, «одобряемость своими» нормами и правилами. Именно это и является реальным объектом идейно-нравственной оценки (Ольшанский, 2002). Многие западные специалисты считают, что не действие само по себе, а именно интерпретация этого действия как акта терроризма позволяет назвать его исполнителя террористом (см., например: Harre, 2004).

Необходимо зафиксировать именно этот идейно-ценностный и объективно неустранимый аспект в анализе проблемы терроризма, который существенно влияет на проблему его определения. Это означает:

– объективность анализа будет заведомо односторонней, если он будет опираться только на одну идейно-мировоззренческую парадигму (как правило, западную);

– проблема причин, психологических и идейных корней мотивации терроризма (и, следовательно, его определения) имеет системный характер.

В этой связи можно согласиться с мнением Э. Паина, который считает, что анализ природы терроризма должен идти в рамках концепции единого мира, в котором разные сегменты человечества «совместными усилиями» породили это зло и, следовательно, несут свою долю ответственности за него (Паин, 2002). До настоящего времени в академических кругах превалирует тенденция анализа проблемы преимущественно с позиции идейных ценностей западной цивилизации. Такая позиция, какими бы «общечеловеческими ценностями цивилизованного мира» ни оправдывалась, в конечном счете оказывается, по меньшей мере, контрпродуктивной.

Проблема дефиниции и классификации видов терроризма в мировой исследовательской практике остается не до конца решенной, и ее решения в обозримом будущем (по крайней мере, на концептуально-теоретическом уровне) трудно ожидать. В академическом сообществе среди психологов, социологов и политологов, а также среди представителей юриспруденции и политиков ведутся дискуссии по этому поводу.

Проведем сравнительный анализ содержания таких понятий, как радикализм, экстремизм, фанатизм, шовинизм, фундаментализм, в соотношении с категорией терроризма. Отметим, что давать определения экстремизма, «религиозного фундаментализма», «экстремизма на религиозных или национальных основаниях» и т. д. можно в разных системах ценностей. Политологический подход, из которого вырастают правовые формулировки, диктует один тип описания фундаментализма и экстремизма. В религиозной системе ценностей фундаментализм получает совершенно иное наполнение и описание, а существование религиозного экстремизма вообще может быть поставлено под сомнение. Например, то, что в религиозном мироощущении воспринимается как миссия, в политологическом

или правовом контексте может восприниматься как экстремизм, как некая экстравертная составляющая социальной активности религиозного сообщества.

Таким образом, конфликт интерпретаций порождается разностью ценностных подходов. При этом каждое сообщество (религиозное, этническое, правозащитное, корпоративное и пр.) транслирует в общество свое видение и понимание, формирует общественное мнение. Взаимоисключающие формулировки в законах и государственных актах возникают как результат деятельности разных сообществ, поэтому правовые коллизии возникают именно из-за смешения подходов и систем координат. В этом случае проигравшей стороной оказывается государство и рядовые граждане, потому что законы есть, но они не работают.

В целом экстремизм является феноменом, традиционно рассматриваемым в рамках психологии общения или более конкретно – в психологии конфликтного взаимодействия. Особую актуальность феномен экстремизма приобрел в настоящее время, которое характеризуется глубинными, парадигмальными преобразованиями и быстрой динамикой социально-исторических процессов (Соснин, 2007).

На индивидуально-психологическом уровне этот феномен обычно связывается с типологическими особенностями поведения авторитарной личности как мировоззренческой установкой и способом агрессивного взаимодействия с окружающим социальным миром. Эта установка опирается на принцип тотального использования авторитарным человеком социального окружения для реализации своих эгоистических интересов и выступает в виде механизма психологической защиты от комплекса неполноценности (Adorno, 1950; и др.).

Кроме этого, экстремистская форма взаимодействия в конфликтологической литературе обычно рассматривается как сознательная тактика манипуляции для реализации субъектом опять же своих эгоистических интересов с отношением к объекту взаимодействия как средству. В целом подобная тактика считается деструктивной. С другой стороны, в конфликтологии разработаны способы эффективного противодействия им (Burton, 1990; Соснин, Лунев, 1996; Левицкий и др., 2006; и др.). На групповом уровне экстремистские формы взаимодействия, хотя и реализуемые конкретными носителями групповых интересов, отражают идеологию этих групп и служат реализации групповых целей.

Признавая трудности концептуального определения термина, можно согласиться с таким его определением. Экстремизм – это термин, используемый для описания действий или идеологических представлений индивидов или групп, выходящих за пределы принятых в обществе правовых и этических норм, как идеология, ориентированная на нарушение общественных стандартов этики и взаимодействия. Этот термин традиционно используется для обозначения политических или социальных идеологий, считающихся иррациональными, контрпродуктивными, несправедливыми или, по меньшей мере, неприемлемыми в гражданском обществе, и имеет скрытое значение незаконности конкретных идей или методов (Соснин, 2007). Это означает:

1) принятие и отстаивание политической позиции (идеи) без учета «отрицательного» воздействия на оппонентов с целью не просто противостоять им, но уничтожить их;

2) нетерпимость к ценностным ориентациям других субъектов, имеющих противоположную позицию;

3) использование таких средств для достижения политических целей, которые игнорируют жизненные установки и права других людей.

В целом в экстремистском стиле поведения присутствуют три общих момента: стремление искажать реальность в угоду своим идеологическим представлениям; уходить в сторону от критического рассмотрения своих убеждений, используя фальшивую логику рассуждений; стремление взаимодействовать, исходя из личного недоброжелательства к оппонентам и рационализации своих специфических интересов под предлогом общественного благополучия.