Психология вредных привычек

О’Коннор Ричард

Этот ребенок обучился на прошлом опыте, когда приступ гнева позволил ему получить желаемое, скорее всего – внимание. Теперь его мать делает то, что бихевиористы называют попытками без подкрепления, то есть не дает ребенку желаемого (внимания) в надежде, что в конце концов он угомонится. Он, со своей стороны, тоже продолжает скандал, пока у нее не кончится терпение. Он надеется снова получить свою награду. Мальчик выучил: если он будет бросаться на пол достаточно долго, то добьется своего.

Немало взрослых поступают как этот маленький мальчик, но неосознанно. Им кажется, что с ними что-то случится. Махать красным сигнальным флажком – значит бессознательно искать неприятности, стараясь привлечь внимание красноречивыми, чаще всего саморазрушающими способами. Главный посыл: «Спасать меня обязан кто-то другой». Такие люди не прячут своих проблем, а, наоборот, находят способы убедиться, что за их действиями кто-то наблюдает. Чаще всего мотивом подобного самодеструктивного поведения становится тайная надежда, что их кто-то заметит

и остановит (надежда обычно также существует вне сознания в качестве мотивации). Это очень распространенный сценарий: ночной звонок родителям от пьяных подростков, побег, вопиющее неповиновение, выставленные напоказ признаки приема наркотиков. Но многие из нас даже с возрастом все никак не расстанутся с этой проблемой. Это те, кто получил бессистемное воспитание: их родители были слишком заняты, чтобы обучать детей самоконтролю; им сходит с рук даже убийство, потому что родители хотели дружить с ними или просто им недоставало времени на воспитание детей. А еще это случается с жертвами родительских разводов, которые оказались потерянными или чувствовали себя брошенными отцом (или матерью) – хорошо знакомый сценарий среди взрослых обоего пола, которые как будто навлекают на себя беды. Даже неспециалистам понятно, что они ищут внимания. Такие люди также могут быть «взрослыми детьми», которые были слишком привлекательными или одаренными, а потому не только их родители, но и все вокруг относились к ним со снисхождением, а не с попечительством.

Однажды я встретил молодую женщину, которая окончила колледж и, приехав в Нью-Йорк на лето, получила работу в качестве доминатрикс [40] клуба S&M. Она заявила, что пошла на это ради хорошей зарплаты. На самом деле у нее практически не было никакого сексуального опыта, и его начало оказалось грубым. Я постоянно высказывал свои опасения, но она уклонялась от них; женщина никак не могла понять, почему это может плохо отразиться на ней. При этом она признавала свое чувство оторванности от родителей с тех пор, как уехала учиться, и особенно после их развода. Каждый пытался перетянуть дочь на свою сторону, но особого интереса к ее жизни не проявлял. Никто не собирался навещать ее в Нью-Йорке. Мне казалось, что она планирует в какой-то момент преподнести им большой неприятный сюрприз. Я также отметил, что сам факт прихода на терапию свидетельствовал, что она нуждается во внимании и ограничениях.

В качестве доминатрикс она получала полную власть над мужчиной, несмотря на свои 1,60 м роста и 49 кг веса. Кроме того, поблизости находился громила – на случай, если поведение клиента выйдет из-под контроля. В ее власти было унизить человека в момент его сексуального возбуждения, при этом сама она могла не испытывать подобных чувств. Женщина призналась, что боится собственной сексуальности, превращая секс в нечто садистское и отталкивающее, которое легко контролировать.

40

Доминатрикс, или «сексуальная госпожа» – женщина, профессионально исполняющая роль доминирующего партнера, часто в садомазохистских отношениях.

Здесь речь идет о потребности в любви, уважении или ограничениях, деформирующих «непроизвольное Я». А страх часто приобретается с опытом в ситуациях, когда «непроизвольное Я» не справляется с деструктивными импульсами. Глубоко запрятанные ощущения пустоты или заброшенности переживаются как постыдные и могут выражаться только символически. Любви и уважения в настоящем времени оказывается недостаточно, чтобы компенсировать внутренний надлом и чувство собственной неполноценности. Во взрослой жизни таких индивидуумов люди, предлагающие им любовь и уважение, вызывают только раздражение или отторжение, поскольку такое внимание лишь разжигает осознание основного надлома – а дальше стыд снова преобразуется в гнев. И любой, пытающийся установить ограничения или внешний контроль, становится мишенью их ярости.

Любой, кто хоть когда-нибудь имел дело с людьми, которые действительно не в состоянии контролировать себя (дети с дефектом поведения или психически неустойчивые взрослые), знает, что большинство из них быстро успокаиваются, когда их сдерживают или останавливают. Неполноценность таких личностей выражается в отсутствии внутренней системы контроля; вместо этого их обуревают чувства, которые они немедленно отыгрывают. Похожие паттерны можно видеть у младенцев, утомленных или пораженных фрустрацией. Вы берете их на руки, и через несколько минут малыши успокаиваются. Дети нуждаются во внешних ограничениях; эти ограничения составляют основу их чувства безопасности, благополучия и любви. Им нужно говорить о том, что недопустимо, и постоянно обозначать эти границы. Точно таким же образом при постоянной практике самоконтроль запечатлевается в мозгу. Под большим стрессом любой может утратить такую способность, но в этой главе мы обсуждаем людей, требующих ограничений, поскольку их внутренняя система безопасности повреждена.

По-видимому,

существует два противоположных пути, по которым развивается ситуация. Дети, которые росли без дисциплины, с противоречивой дисциплиной или просто запущенные, наследуют огромное количество ярости, поскольку не чувствуют себя в безопасности, оказавшись в одиночестве. Они инстинктивно понимают, что руководство и ограничения – неотъемлемая часть родительской любви. Они знают, что ведут себя вызывающе, и хотят, чтобы кто-то, остановив их, проявил достаточно любви. Во взрослом возрасте у них отсутствуют навыки самоконтроля, и накапливается критическая масса гнева, с которым как-то приходится справляться. В результате размахивание красным сигнальным флажком – это требование спасения и одновременно отказ от него. В своей книге Undoing Depression [41] я рассказывал о шестнадцатилетнем парне, случайно рассыпавшем пакетик с марихуаной прямо на ногу матери, причем дважды. И оба раза она приняла его неправдоподобное объяснение. В первый раз он отшутился. Но я, выслушав его оправдания по поводу второго раза, подверг сомнению случайность содеянного. В моем кабинете этот упрямый молодой человек, пришедший с напускной бравадой, начал рыдать, заговорив об отсутствии материнской заботы.

41

О’Коннор Р. Депрессия отменяется. Как вернуться к жизни без врачей и лекарств. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2015.

Другие дети, компенсируя отсутствие организованности в доме, сами принимают на себя роль родителя. Они становятся «ребенком-родителем» (обычно это старший брат или сестра), который растит младших детей, прикрывая алкоголизм родителей, психическое расстройство или другие нарушения, стараясь обеспечить благополучие семьи, насколько это возможно. Эти дети вырастают в псевдовзрослых опекунов, пожертвовавших собой угодников, которые часто оказываются непригодными партнерами. У них тоже накапливается неосознанная ярость, и им достаточно еще одного кризиса или отказа, чтобы чаша терпения переполнилась и произошел взрыв, шокирующий окружающих. А соседи скажут: «Никогда бы не подумали…»

Однажды я познакомился с женщиной, которая была олицетворением материнства, просто супермамой. Она постоянно возилась с кучей детей, была в родительском совете, вечно бегала по магазинам, мыла, убирала, готовила, была активисткой в церковной общине, никогда не жаловалась и казалась счастливой. Когда она узнала, что у мужа есть связь на стороне, попыталась отравиться выхлопным газом у себя в гараже. Я думаю, что всю жизнь она была «хорошей девочкой», пытаясь угодить всем и каждому и рассчитывая, что хорошее поведение должно быть вознаграждено. Когда же обнаружила, что муж обманывает ее, весь гнев обрушила на себя (а попутно и на всю семью). Вернувшись домой из больницы, она заметила, что никто не сочувствует ей и не предлагает помощь. Вместо этого все только и ждали, когда она вернется к своей роли заботливой домохозяйки. Через несколько дней она совершила еще одну суицидальную попытку. Суицид был для нее единственным эффективным способом выразить свое отчаяние. В конечном итоге она ушла от мужа, существенно усложнив свое существование, но дети перестали воспринимать ее как данность, и это спасло ей жизнь.

Эта история характерна для людей, склонных к очень жестокой самодеструкции с целью привлечь к себе внимание: попытки самоубийства, опасный секс, впечатляющие автомобильные аварии, членовредительство, анорексия и булимия, вождение в нетрезвом виде, публичный прием наркотических средств и приступы ярости. Они провоцируют окружающих, чтобы их попросили остановиться, а затем продолжают снова и снова. Им часто ставят диагноз биполярного расстройства или пограничных состояний. Обычно они отталкивают от себя людей, но часто умеют очаровывать или манипулировать, могут иметь настоящие творческие способности, поэтому другие способны подпадать под их воздействие.

Такие люди нередко глубоко внутри испытывают одиночество и пустоту. Эми Уайнхаус [42] казалась классическим примером пограничной личности, доведенной до крайности, а ее отец говорил о ней как о маниакально-депрессивной. Однако это упрощенные объяснения: каждый мог услышать в ее голосе неподдельную боль, а когда ее надолго оставили одну, Эми умерла. Для таких людей, как Дженис Джоплин, Курт Кобейн [43] , Дэвид Уоллес [44] , Эми Уайнхаус, Мэрилин Монро, одиночество, казалось, было фатальным: как только они оставались хотя бы на минутку без опоры, совершали нечто опрометчивое или впадали в депрессию.

42

Эми Уайнхаус (Amy Jade Winehouse, 1983–2011) – английская певица и автор песен; умерла в возрасте 27 лет от передозировки наркотиков.

43

Курт Кобейн (Kurt Donald Cobain, 1967–1994) – американский музыкант, лидер группы Nirvana; покончил собой в 27 лет.

44

Дэвид Уоллес (David Foster Wallace, 1962–2008) – американский писатель и философ; покончил с собой в 46 лет.