Психотехническая лига
Шрифт:
— Ну… это правда. — Рейнач заговорил громче. — Но он уже старик, говорю тебе. Бормочет о будущем, о долгосрочных планах… Мы же не можем питаться будущим? Люди умирают от чумы, голода и анархии прямо сейчас!
— Он убедил меня, — сказал Фурье, — я думал так же, как ты год назад. Но он обучил меня элементам своей науки и показал тот путь, по которому мы сейчас идем. Он старый человек, Эно Валти, но мозг под его лысым черепом еще замечательно работает.
Рейнач расслабился. Выражение его лица потеплело и смягчилось.
— Очень хорошо, Этьен, — сказал он. — И куда же мы идем?
Фурье глядел мимо него в ночь.
— К
Дождь барабанил по стеклу, усиливаясь, и ветер завывал над пустыми улицами. Фурье посмотрел на часы. Время истекало. Он нащупал полицейский свисток, висящий у него на шее.
Рейнач был поражен. Но постепенно он отправлялся от потрясения.
— Если бы я поверил, что это так, — ответил он, — я бы ушел в отставку сию же минуту.
— Я знаю, — пробормотал Фурье. — Именно это делает мою задачу такой сложной.
— Так или иначе, ты ошибаешься. — Руки Рейнача шевелились так, как будто он отталкивал кошмар. — Люди получили очень печальный урок…
— Люди, в массе своей, ничему не научились, — сказал ему Фурье. — Разве немцы извлекли урок из Столетней войны, или мы из Хиросимы? Единственный путь избежать будущей войны — основать всемирное правительство; воссоздать Организацию Объединенных Наций, придать ей немного мускулов и убрать из ее устава всякую чушь о «равенстве». И Европа — решающий фактор для этого мероприятия. Севернее Гималаев и восточнее Дона нет больше ничего — одни лишь воющие каннибалы. Пройдет довольно много времени, прежде чем снова они вернутся к цивилизации. Мы должны говорить за весь Евразийский континент.
— Очень хорошо, очень хорошо, — сказал Рейнач хладнокровно. — Польщен. Но что же я делаю не так?
— Очень многое, Жако. Ты слышал достаточно об этом на Совете. Я должен повторить этот длинный список? — голова Фурье медленно повернулась, и он устремил взгляд на человека за столом. — Одно дело импровизировать во время войны. Но ты импровизируешь в мирное время. Ты протащил решение о посылке только двух человек, чтобы представлять наши объединенные страны на конференции в Рио. Почему? Потому что у нас мало транспорта, бумаги, даже пристойной одежды. Эту проблему надо тщательно изучить. Нужно представлять Европу единым целым. Иначе мы спровоцируем вспышки национализма. Ты принял решение за минуту и даже не стал слушать обсуждение.
— Конечно, нет, — сказал Рейнач саркастически. — Если ты помнишь, это было как раз в тот день, когда нам сообщили о неофашистском перевороте на Корсике.
— Корсика могла бы и подождать. Да, конечно, остров было бы труднее отвоевать назад, если бы мы не ударили сразу. Но этот вопрос с нашим представительством в Организации Объединенных Наций касался всего нашего будущего…
— Знаю-знаю. Валти и его теория «ключевого момента». Ха!
— Эта теория работает, старик.
— В определенных пределах. Я консерватор, Этьен. И сознаю это. — Рейнач прошелся вокруг стола. — Но не думаешь ли ты, что ситуация требует именно консерватора? Когда вокруг ад, не время ударяться в философию, даже самую прекрасную… или пытаться избрать парламент, что, как я понимаю, является еще одним постулатом Валти.
— Является, — сказал Фурье. — Ты любишь розы?
— Ну, ну… да, — Рейнач моргнул. — Люблю смотреть
— Но ты не любишь садовничать. Я помню это еще по старым временам. — Неизъяснимая нежность к старому другу, с которым столько пережито, внезапно накатилась на Фурье. Он заглушил в себе это чувство и произнес хладнокровно. — И ты любишь демократический строй, но никогда не интересовался грязной работой по поддержанию его. Сейчас время ухаживать за ростками. Если мы промедлим, будет слишком поздно: привычка к правлению твердой руки слишком укрепится.
— Сейчас время также и оставаться в живых. Просто оставаться в живых, больше ничего.
— Жако, я не обвиняю тебя в консерватизме. Ты просто сентиментален: ты видишь ребенка с животом, бурчащим от голода, дома, помеченные крестом — отметкой Черной Смерти; и тебя слишком переполняет жалость для того, чтобы думать. Мы… Я, профессор Валти, остальные… настолько холоднокровны, что готовы пожертвовать еще несколькими тысячами жизней, пренебрегая сиюминутными нуждами, во имя спасения всего человечества пятнадцатью годами позже.
— Ты можешь быть прав, — сказал Рейнач. — Это я по поводу вашей холодной крови. — Его голос был так тих, что дождь почти заглушал его.
Фурье снова украдкой глянул в окно. Это все заняло больше времени, чем он предполагал. Он произнес невнятно и торопливо;
— Относительно сегодняшних проблем — как там насчет Паппаса?
— Мне он тоже не нравится. Я знаю, так же как и ты, что Паппас — убийца-коммунист, которого ненавидят его же собственные люди. Но, черт побери, парень, ты же понимаешь — крысы не только воруют еду и грызут лица спящих детей. Разве ты не знаешь, что они разносят чуму? И Паппас предложил услуги единственного в Евразии эффективного подразделения по уничтожению крыс. За это он просит всего лишь признания его Македонского Свободного Государства и утвердить его в должности члена нашего Совета.
— Слишком большая цена, — произнес Фурье, — через два или три года мы справимся с крысами и сами.
— И следовательно?..
— Следовательно, мы должны надеяться на то, что никто из тех, кого мы любим, не заболеет.
Рейнач безрадостно улыбнулся.
— Так не пойдет, — сказал он. — Я не могу с этим согласиться. Если подразделение Паппаса поможет нам, мы сможем сберечь целый год, сотни тысяч жизней…
— И пожертвовать сотнями миллионов жизней в будущем.
— Ты преувеличиваешь. Одна маленькая провинция, такая как Македония?
— Один очень большой прецедент, — сказал Фурье. — Мы не должны признавать законность права на власть даже самого мелкого князька. Если мы признаем его, — он поднял волосатую руку и стал загибать пальцы, — мы признаем: право на существование диктата любой идеологии, которое, будучи провозглашено, означает войну, войну и снова войну; право на существование фатально скомпрометированного принципа неограниченного национального суверенитета; независимость Греции, которая, совершенно очевидно, потребует того же; напряженность на Ближнем Востоке, которая уже существует; следовательно, войну между нами и арабами, так как нам НУЖНА нефть; кресло Совета для умного и бесчестного человека, который, совершенно очевидно, начнет интриговать против тебя — НЕТ!