ПСС. т.9 Неуловимая Фламини

Браун Картер

— Постойте! — перебил я нетерпеливо. — Мы же говорим о двадцатилетней женщине, а не о ребенке…

— Мы говорим как раз о ребенке! Вы же не знаете, как с ней обращалась Наоми все эти годы. Она была постоянно рядом, защищая ее, решая за нее и следя за тем, чтобы эти решения выполнялись. Она до шестнадцати лет не разрешала Тони проводить время в обществе ее сверстников, опасаясь, как бы те не отвлекли ее от мысли о карьере разговорами о мальчиках… Формально мы говорим с вами о почти двадцатидвухлетней особе, но во всех остальных отношениях — это шестилетняя девочка, потерявшаяся в лесу и мечущаяся среди деревьев от страха

повстречаться со злыми духами и призраками. Ей хочется позвать на помощь, но она не знает никого, кто может помочь ей. Ее родная мать давно стала воспоминанием, а тетка только притворяется матерью для нее, на самом деле она — настоящий дьявол!

Глава 4

Без четверти двенадцать ночи я припарковал машину перед сверкающим белым «мазерати», и у меня мелькнула мысль: чем же весь вечер таким увлекательным занимался его владелец, если утратил интерес к своей великолепной спортивной машине.

Захлопнув дверцу, я торопливо зашагал к розовому дому и позвонил.

Горничная открыла дверь и воззрилась на меня с явным недоумением. На ней был длинный халат, туго завязанный поясом, а на голове накручен шарф. Она либо уже была в постели, либо собиралась ложиться спать.

Я мысленно нажал на нужную кнопку и вызвал на своей физиономии чарующую улыбку.

— Очень сожалею, Хельга, что побеспокоил вас так поздно, но мисс Астор неожиданно позвонила мне еще раз и попросила немедленно приехать, чтобы помочь урегулировать какую-то деловую проблему.

Я надеялся, что в моем голосе прозвучал достаточно ясный оттенок терпимости, который оценить можно было однозначно: мы оба прекрасно понимали, что любой из нас согласен сделать для Тони решительно все, о чем она попросит, потому что мы ее нежно любим, несмотря ни на что. Это сработало. Холодное выражение на некрасивом лице Хельги внезапно исчезло, она даже сочувственно улыбнулась мне.

— Понятно, мистер Холман, — приветливо произнесла она, — раз мисс Астор вас ожидает, все хорошо.

Она распахнула дверь, я вошел в холл и стал ждать, пока она снова не закроет входную дверь.

— Мне неловко, что пришлось побеспокоить вас, — заговорил я с обезоруживающей улыбкой, — поэтому я, пожалуй, поднимусь один, а потом и спущусь самостоятельно.

— Благодарю вас, мистер Холман! — проговорила она с благодарной улыбкой. — Спокойной ночи!

Я поднялся по крутой винтовой лестнице без излишней спешки, несколько секунд все равно ничего не решали, а мне не хотелось, чтобы горничная что-нибудь заподозрила. Впереди у нее немало переживаний, если, разумеется, в доме на самом деле произошло что-то скверное, а вовсе не очередной каприз Тони вызвал меня сюда, чтобы она могла излить душу.

Дверь в спальню была приоткрыта. Я распахнул ее и снова вступил в мир фантазии художника-декоратора.

На первый взгляд все здесь было как прежде. Кукла по-прежнему лежала на атласной подушке, взирая с ангельской улыбкой на потолок, дорожка из белых роз протянулась по пушистому черному ковру от туалетного столика до мокрого пятна на том месте, где сражались разъяренные фурии.

Самой же участницы потасовки в комнате не было. Встроенный в стену фонограф был включен, и, хотя я не принадлежу к поклонникам рок-музыки, удалось без труда узнать хрипловатый, приторно-сладкий голос Ларри Голда:

Как

могли вы уйти, позабыв обо мне, Позабыв про любовь и про клятвы свои!

Я закурил сигарету, подумав о том, что нынешние поэты-лирики не слишком-то утруждают себя, сочиняя тексты песен.

Слабое дуновение ветра заставило меня обратить внимание на черные портьеры, затянувшие стеклянную стену. Бархат в центре слегка колыхался. Я раздвинул портьеры и обнаружил, что оба французских окна широко распахнуты. Тогда я выбрался на террасу, сопровождаемый тоскливой мелодией:

Вы ушли от меня, нету сил у меня, Нету слез у меня, я тоскую, любя.

Терраса была большая — примерно сорок футов в длину и десять в ширину. Вокруг нее тянулась низкая белая балюстрада. Взору открывался великолепный вид на черно-синее калифорнийское небо, усеянное звездами. На секунду я задержался на пороге, потрясенный этой красотой.

Призрачная белая фигура, склонившаяся над перилами в углу террасы, успокоила меня: нет, это не старый душещипательный фильм с участием Тони Астор.

Я медленно двинулся к ней, боясь напугать ее своим внезапным появлением до того, что она выкинет какую-нибудь глупость. Подойдя почти вплотную, я осторожно взял ее за руку, и кожа ее показалась мне холодной как лед.

— Привет, Тони, — сказал я мягко.

— Он привык дурачиться, изображая клоуна, — внезапно заговорила Тони по-детски звонким голосом. — Вечно дурачился. Говорил, что я его Джульетта. Вечная клоунада. Прыгал, будто сражался на дуэли, паясничал и не обращал внимания на мои просьбы прекратить свои фокусы, потому что они вызывали у меня дрожь, но это его лишь подстегивало. Поэтому я сказала, что возвращаюсь к Бебе, мне надоело его дурацкое циркачество. Пусть идет к черту!.. Когда я уже вошла в спальню, то услышала его крик: «Эй, посмотри! Неустрашимый Ларри Голд выступает со смертельным номером!» — Ее голос внезапно задрожал. — Я обернулась: он стоял, балансируя руками, на балюстраде. Господи, до чего же я перепугалась, это было так страшно! Настоящее безумие! Мне было страшно смотреть, я ушла к кровати, взяла на руки Бебе и… и…

Она закрыла лицо руками.

— Успокойтесь! — сказал я ласково.

— Потом я услышала, как он вскрикнул! — прошептала Тони. — Я выскочила на террасу, но Ларри исчез. И тогда я поняла…

Она прижалась лицом к моей груди, сотрясаясь от рыданий.

Я тихонечко похлопывал ее по плечу, произнося какие-то бессмысленные слова, стараясь успокоить и утешить бедняжку. Наверное, они были совершенно бесполезны, но все же через какое-то время она затихла, подняла голову и взглянула на меня.

— Он все еще там, внизу! — прошептала она. — Но он лежит неподвижно, совсем не двигается. Я следила за ним целую вечность, Рик, целую вечность… Но он упорно не хочет шевелиться. Я считаю это подлым с его стороны, правда? Я хочу сказать, что шутка шуткой, но он же может простудиться, лежа так долго на холодном бетоне!

— Он все еще внизу? Где? — медленно спросил я.

— Вон там!

Она указала куда-то на черно-синее ночное небо над белой балюстрадой прямо перед собой.

— Посмотрите, Рик! Вы легко его увидите.