Птенцы Виндерхейма
Шрифт:
Больно не было – было противно.
Экзамены показались ей пустяковыми. Усталый и равнодушный преподаватель задал несколько задач по математике. Альдис такие еще два года назад как орешки щелкала. Вопросы по географии и истории, на которые и десятилетние дети ответят. Она до последнего ожидала какого-то подвоха, боялась, что он специально усыпляет ее внимание, чтобы потом подловить, и поэтому страшно волновалась.
На собеседование девушка шла в приподнятом настроении: все преграды пройдены, оставалась чистая формальность. Она будет учиться в академии! Она стремилась
Она сможет. Она прославит свой род, и тогда никто не посмеет назвать ее полукровкой.
Дверь в шестую комнату была приоткрыта. Альдис просунула голову в щель.
– Заходи, дитя, не стесняйся.
Внутри сидел храмовник, и поначалу Альдис даже обрадовалась. В самом Храме Солнца ей бывать не приходилось, в Акульей бухте рыбаки хранили верность старым богам. Но отца Джавара из ордена Блюстителей на острове любили и уважали – он был добрым человеком.
Только на середине комнаты девушка обратила внимание на небесно-голубые одежды храмовника и вышитый на мантии треугольник с глазом в центре. О нет! Орден Небесного Ока! До этого она видела такие символы только на картинках.
– Садись, милая, не бойся меня. – Храмовник уловил ее нерешительность и доброжелательно улыбнулся.
У него было мягкое, незапоминающееся лицо и очень светлые, почти белые брови. От висков к затылку через короткий ежик соломенных волос тянулись две чисто выбритые полоски загорелой кожи. Альдис уставилась на них, не в силах скрыть любопытство. Она плохо разбиралась в сановной атрибутике, но загар говорил о том, что снуртинг – посвящение в жреческий сан – храмовник прошел давно.
– Садись же. Можешь называть меня отец Гуннульв. Я хочу немного узнать о тебе, Альдис. Тебя ведь зовут Альдис? Посмотри на меня, дитя.
Она с трудом оторвалась от изучения прически храмовника, понимая, что ведет себя не совсем прилично, пристроилась на краешке стула и посмотрела ему в глаза.
Глаза были внимательные, изучающие. Глаза акулы, глаза вивисектора. Альдис с внутренним холодком осознала, что вот он – настоящий экзамен. Не учитель, не докторша и не чиновник, но только этот и именно этот человек будет решать, достойна ли она стать пилотом. Достойна ли повелевать летучим великаном-турсом – волшебным механизмом, даром Бога-Солнца.
– Расскажи про себя, Альдис, – сказал храмовник. Голос у него был удивительный – густой, звучный, вкрадчивый.
– Меня зовут Альдис Суртсдоттир. – Звук собственного голоса показался ей каким-то чужим и слишком детским. – Я из Акульей бухты.
– Это далеко?
– Полторы недели на кнорре. Или две с половиной под парусом. Если погода будет хорошая.
– Ты родилась там?
– Нет. Я родилась и жила с отцом в Фискобарне.
– Почему?
– Мой отец не ладил с эрлой Ауд – это его сестра, моя тетя.
– Почему?
– Дед завещал Акулью бухту тете. Из-за того, что отец женился на маме.
– Расскажи, чем вы там занимаетесь?
– Я ходила бить рыбу.
– А твоя мама?
– Она умерла, когда я была маленькой.
Заданный храмовником ритм вопросов завораживал. Девушка поняла, что теряет концентрацию, и ущипнула себя.
– Ты любишь свою тетю?
Альдис помедлила. Будь перед ней обычный храмовник, она могла бы солгать. Дети должны почитать и любить своих опекунов – это угодно Богу-Солнцу.
Что-то внутри подсказало, что отцу Гуннульву врать не стоит.
– Нет, – призналась она. – Не люблю.
– Ты ненавидишь ее?
– Скорее она ненавидит меня. Я не знаю за что.
– А ты?
– Я просто хочу быть от нее как можно дальше.
– Значит, ты хочешь поступить в академию, чтобы сбежать от тетки?
– Нет! – Она осеклась, испугавшись своего яростного протеста.
Говорят, душеведы могут узнать о человеке все что угодно, просто поговорив с ним достаточно долго. Можно ли переиграть храмовника? Как глубоко готов он залезть в чужую душу и что нужно сделать, чтобы скрыть от него самое сокровенное, самое важное и болезненное?
– Чтобы сбежать от эрлы Ауд, не нужно поступать в академию, отец Гуннульв. У меня есть другие родственники. Я хочу быть пилотом. Очень хочу. Я год готовилась.
– Успокойся, дитя. Не надо нервничать, я тебя не обижу. Лучше скажи…
Голос у храмовника был ласковым, на тонких губах играла теплая, чуть рассеянная улыбка. Он весь излучал внимание и симпатию. С ней никто не был так ласков уже очень давно. Но все это было только ширмой, а глаза не лгали. Пытливый, ищущий взгляд после каждого вопроса – храмовник словно что-то пытался нащупать, проникнуть в душу Альдис, разобрать на части и посмотреть, как она устроена. Расслабляться было нельзя.
– …потому что я обещала отцу, что поступлю в академию и стану пилотом. Такаси учил меня кобудо и кэмпо. Но у меня плохо получалось…
– А почему плохо?
– У нас было всего шесть месяцев, а Такаси любит повторять, что к мастерству идут всю жизнь…
Вопросы вежливые, вопросы нейтральные, вопросы-ловушки… Храмовник плетет сеть из вопросов, как паук паутину. О чем ты мечтала в детстве? С кем дружила? Что ты больше всего любишь? Чего боишься? Мягкий, вкрадчивый голос, пытливые голубые глаза. Храмовник что-то ищет в Альдис. Отворачиваться нельзя, нельзя закрываться, нельзя паниковать, ее защита – это наивность и спокойствие.
– Почему ты боишься меня, дитя?
– Потому, что моя судьба и жизнь в вашей власти. Я чувствую себя беспомощной.
– Тебе не нравится это чувство?
– Не нравится. Слишком часто мне приходится его испытывать.
Время остановило свой бег. Осталась только эта комната, остался улыбчивый мужчина и вопросы, вопросы, вопросы…
– Значит, ты хочешь выполнить последнюю волю своего отца?
– Да! И еще я хочу послужить своей стране!
Что-то очень личное прорвалось сквозь все препоны, которые воздвигла Альдис в своем сознании, и храмовник откинулся на спинку стула. Паук доволен, он поймал жирную муху в свои сети.