Птица Фейга

Гонзалес Василий

– Привет! – она широко улыбалась, – Хорошо, что ты пришел.

– Ты очень п-похожа на п-п-птицу, – выговорил я. Я совершенно забыл подготовленный текст.

– Хммм… Как странно. Это, наверное, потому, что у меня длинный нос, да? Или потому, что я картавлю, как ворона? – Катя весело засмеялась. –

Но заметь, тем не менее, нос у меня тонкий, и профиль мой очень аристократичный, смотри! – И Катя повернулась ко мне щекой, вздернув подбородок. Глядя на Катин профиль, я вспомнил книжную картинку, на которой была изображена грузинская царица. Только у царицы волосы были убраны под какой-то головной убор, а Катина прическа представляла собой большущую копну кудрявых темных, почти черных, со странным медным отливом, волос. – Похожа я на римскую статую? – Она снова весело рассмеялась и я, заразившись ее весельем, рассмеялся вместе с ней. – А ты, как я заметила, не очень любишь здороваться?

– Ой, п-п-прости, – ответил я. – Ты так стремительно подбежала, что я н-н-немного растерялся. Здравствуй, Катя! – удивительно, хотя и сердце мое выбивало барабанную дробь от волнения, я почти не заикался.

Она сидела совсем близко ко мне, и я чувствовал тепло ее разогретого тренированного тела. Ее высокие скулы были румяны, яркие карие глаза смеялись.

– Ну, здравствуй, Алексей! – Катя положила руку мне на плечо. Мне снова на мгновение привиделось, что Катя – огромная птица, сильная, жаркая, укрыла меня своим крылом. – Давай-ка переставай стесняться, снимай куртку, посиди, посмотри, как мы танцуем. А вдруг тебе понравится? Хорошо? А после занятий и поговорим.

– Хорошо, – ответил я. Катя убежала, снова заиграла музыка.

Конечно же, ни на какие

танцы я не смотрел. Я смотрел только на Катю. Катя была высокая, гибкая, очень пластичная девушка. Пластика ее тоже напоминала пластику большой птицы, но не угловатого аиста, а изящной цапли. Стан ее был тонок и гибок, движения сильного тела были плавны и лаконичны, взмахи рук напоминали взмахи крыльев. Чуть великоватая грудь совсем не портила ее, напротив, придавала образу женственности. В копне ее кудрявых волос жил ветер… Иногда мне казалось, что она расправляет несуществующие крылья и летает по залу. «Совершенно невозможное существо… Инопланетянка…» – думал я. В те полчаса, пока я наблюдал за инопланетянкой, я погиб окончательно. Я не мог не влюбиться. Но теперь уж я влюбился не в придуманный образ, а в совершенно настоящую, хотя и совсем невероятную, Катю.

Снова поднялся ветер, но теперь уже не такой сильный, как в первый раз. Катя подлетела ко мне и, не складывая крыльев, сказала:

– Подожди меня на улице минут десять, я переоденусь, хорошо? – Не дожидаясь ответа, мощно взмахнула крыльями, обдала меня разогретым воздухом, поднялась почти под потолок, сделала круг, на лету попрощалась с каждым из танцоров, и исчезла, скрылась в двери на другом конце зала.

Возле входа в дом культуры железнодорожников стоял фонарь. В его свете медленно двигались к земле крупные, похожие на клочья пуха, снежинки. Этот первый в этой зиме снегопад был очень сильный, густой, пока я сидел в танцевальном зале, он покрыл землю, деревья, дома, все вокруг толстым чистым покрывалом. Стало светло и очень тихо. Пока я ждал Катю, снег покрыл и меня.

Конец ознакомительного фрагмента.