Птица не упадет
Шрифт:
— У меня не было ружья, — возражал мальчик.
— Скоро ружей хватит на всех — когда умрут предатели и трусы.
Хлыст, как бритвой, рассек гладкую кожу, полилась яркая алая кровь; парень упал на колени.
Гарри Фишер хлестал его до тех пор, пока слышались крики и стоны; когда в подвале стал слышен только свист хлыста, Гарри, тяжело дыша, весь потный, остановился.
— Унесите его, пусть все товарищи видят, что ждет трусов и предателей.
Забастовщики взяли парня за руки и потащили по
Марк кошкой перескочил через заднюю стену крошечного мощеного дворика. У стены стояли ящики с пустыми пивными бутылками, в полуденной жаре тяжело пахло спиртным и гнилыми фруктами.
До винного магазина на Минт-роуд он добрался меньше чем за час от начала выступления, и маршрут по задним дворам и по крышам оказался удачнее, чем он рассчитывал.
Баррикад удалось избежать; войска дважды заходили с фланга на позиции окопавшихся забастовщиков и разгоняли их залпами.
Сержант и десяток солдат вслед за Марком перебрались через стену и легли, взяв на прицел двери и закрытые ставнями окна. Сержант кивнул, и Марк нырнул в боковую дверь, держа в руках ружье; в помещении после яркого солнца было полутемно. Марк принялся оглядываться.
Магазин пуст, окна, выходящие на улицу, забраны ставнями, бутылки на полках не тронуты грабителями, что свидетельствует о дисциплинированности забастовщиков. Ряды бутылок с яркими этикетками поблескивают в тусклом свете.
Последний раз Марк заходил сюда, чтобы купить дюжину бутылок портера для Хелен Макдональд, но он отогнал эту мысль и подошел к разбитому окну; в это время в магазин вошли сержант и его люди.
Ставни окна пробила случайная шрапнель, и Марк заглянул в одну из дыр.
В пятидесяти ярдах от него через улицу находился Дом профсоюзов; площадь была покрыта траншеями и защитными насыпями, подготовленными забастовщиками.
Даже общественный туалет превратили в блокгауз, но все внимание забастовщиков было обращено на прилегающие улицы.
Забастовщики были одеты самым странным образом — от грязных рабочих комбинезонов и полувоенных охотничьих костюмов, от широкополых шляп, котелков и цилиндров до воскресных костюмов, с жилетом и галстуком. Но все в портупеях, с патронташами, а их спины открыты для нападения Марка.
Залп через окна магазина причинит им ужасный ущерб. Сержант с веселым оживлением, предвкушая это, уже расставляет солдат у окон. «Я мог бы прихватить пулемет, — подумал Марк, и что-то в нем сжалось от мысленной картины: „виккерс“ открывает огонь по незащищенной, ничего не подозревающей группе. — Если бы только я их ненавидел».
На его глазах забастовщики один за другим падали за баррикаду под огнем горцев.
— Примкнуть штыки, — приказал Марк, и в полумгле
— По моему приказу открывайте окна и двери, покажем им сталь.
Ставни отлетели, наружная дверь распахнулась, и Марк повел своих орущих солдат через улицу. Прежде чем они добрались до первого ряда мешков с песком, забастовщики начали бросать ружья и вставать с поднятыми над головой руками.
По всей площади к баррикадам с криками бежали горные стрелки; Марк радовался, что предпочел риск штыковой атаки, не позволил своим людям расстреливать незащищенных забастовщиков.
Его люди выбивали оружие из рук противников и собирали забастовщиков в группы, а сам Марк тем временем поднялся по ступеням Дома профсоюзов.
На верхней ступеньке он остановился, крикнул:
— Отойдите в сторону! — и трижды выстрелил в медный замок.
Гарри Фишер прижался к стене и в забранное мешками окно выглянул на площадь — там царил хаос.
Муки непереносимого отчаяния сотрясли его громоздкую фигуру; он дышал как раненый бык перед последним ударом матадора. Он видел, как его люди бросают оружие, как их с высоко поднятыми руками сгоняют, словно скот, спотыкающихся на усталых ногах, с посеревшими от усталости и сознания поражения лицами.
Он глухо, тоскливо застонал, ссутулил массивные плечи и, казалось, стал меньше. Большая косматая голова поникла; помрачневшим взором смотрел он, как молодой лейтенант в военном мундире поднимается по лестнице и стреляет в замок.
Гарри подошел к столу и сел лицом к двери; дрожащими руками он достал револьвер и взвел курок. Оружие он осторожно положил перед собой на стол.
Наклонив голову, он с минуту слушал выкрики — приказы — и шум с площади, потом послышались шаги на лестнице за его дверью.
Взяв револьвер со стола, он уперся локтями для устойчивости.
Марк через главную дверь ворвался в зал и остановился в удивлении и смятении. Пол был покрыт телами, их было много, десятки.
Пока он смотрел, вбежали капитан горных стрелков и десяток солдат. И тоже остановились.
— Боже! — выдохнул капитан, и Марк неожиданно понял, что все тела в полицейских мундирах. «Они перебили пленных!» — с ужасом подумал Марк, глядя на массу тел, и тут осторожно поднялась одна голова, другая.
— Слава Богу! — сказал капитан рядом с Марком: пленные начали вставать с облегчением на лицах, и в их голосах звучало нервное веселье.
Они бросились к дверям, обнимали своих спасителей или просто выходили на солнце.