Птица несчастья
Шрифт:
– Я в сказке читал…
– Так это в их сказках, не в наших. Надо наши предания, Федя, читать. Мало ли что на гнилом Западе понапишут. А они бы многое отдали, чтобы в Заручье попасть.
– Это да, – согласился Горелый. – Сколько шпионов каждый год ловят. Хрен им, – он скрутил фигу из пальцев, – а не мертвая вода! Это наш продукт, исконный.
– Да, – подтвердил НикДир, – и идет она на нужды армии и наших людей. Хотя кое-кто продавал бы ее за бешеные деньги за границу. Да и китайцы спят и видят, как бы к нашей
Горелый сплюнул на пол:
– Им волю дай, они трубопровод в Заручье проведут и всю воду выкачают, что твоя саранча. А уродов местных по банкам распихают, заспиртуют и продавать начнут. Слышь, Полкан, тебя китайцы не просили еще хвост им сбагрить?
– Когда попросят, я тебя наголо обрею, – фыркнул тот. – Говорят, у лысых ума прибавляется – связь с космосом сильнее.
Горелый от души рассмеялся, затем взглянул на часы.
– Ладно, хорошо с вами, но я поехал. Как раз до ночи доберусь.
Он хлопнул Федора по плечу, пожал руку НикДиру и вышел. Вскоре послышался звук мотора, заголосило радио, и в облаке пыли мимо окон промчался внедорожник Горелого.
– Воображает слишком много Горелый, – заключил НикДир. – Ходоку так нельзя.
Глава седьмая. Максим Леонидович
Федор решил уточнить:
– Почему нельзя?
НикДир сходил на кухню, налил себе солянку, отрезал хлеб, намазал его горчицей, сверху положил кусок сала и лишь тогда произнес:
– Гибнут или совсем зеленые – новички, или те, кто себя слишком опытным считает. Горелый по краю ходит, зазнался чересчур. Я вчера с Иванычем разговаривал – он с Горелым больше в Заручье не пойдет. Так что через год приезжай и просись к Иванычу, он мужик опытный и осторожный.
Было в этом предложении что-то нечестное, но Федору не хотелось перечить НикДиру, так что он кивнул. Тем более, через год идти в Заручье никакого смысла нет. Если отправляться, то сейчас, наплевав на все советы.
– Вы один в Заручье ходите? – спросил он.
– Одному спокойнее, – ответил НикДир. – Отвечаешь лишь за себя. Ты никого не подведешь, да и тебя некому.
– А вы шпионов видели? – не унимался Федор. – Которые в Заручье проникнуть пытаются?
НикДир хмыкнул:
– Кто их сюда допустит? Их еще на полпути ловят, в головную организацию раз в год отчет приходит. Ну и напоминание, чтобы не болтали попусту.
– Меня никто не проверял, – признался Федор.
НикДир рассмеялся неприятным дребезжащим смешком:
– Да кому ты сдался, Федя? Те, кому положено, все про тебя знают и давно уже проверили. Здесь случайных людей не бывает.
– Я же могу выдать себя за художника или туриста, – возразил Федор, но НикДир лишь продолжал усмехаться.
– Буду собираться, – Федор поднялся со скамьи, – да и пойду потихоньку.
По карте дорога из Щелково шла в Усково,
– И правильно, – НикДир тоже встал. – А я читать. Прикупил в сельпо книги дефицитные. В Ферапонтово они никому не сдались, а я беру: и сам почитаю, да и продать с хорошей наценкой можно.
Федор поднялся в клеть, достал рюкзак и проверил его содержимое: запасные носки, трусы, которые так и не высушил, пара рубашек и отцовская куртка. Пустой пакет из-под бутербродов и пустой же термос – Федор решил попросить еду в дорогу у Марины Вячеславовны, не идти же из-за продуктов в Ферапонтово. Наверняка путешествие не займет больше двух дней, так что растянет еду. Сегодня, например, есть не станет. Эх, надо было вчера у Горелого расспросить, как там, в Заручье. К НикДиру с таким вопросом не подкатишь, он сразу заподозрит Федора. Да и Полкан себе на уме – на кривой козе не подъедешь, как в прямом, так и в переносном смысле.
Он опустился на тюфяк, привалился к стене и закрыл глаза. Хотелось домой. К друзьям, в техникум, в нормальную жизнь, где почти нет ответственности, где он отвечает только перед родителями и за себя. Но если Федор вернется, значит, предаст Алену и смирится с тем, что шансы у нее закончились. Нет уж! Отступить сейчас – значит, расписаться в собственной трусости. Да может, и нет на нем невидимого пятна, а ходоки все придумали. Ради проверки или хохмы, или, возможно, чтобы избавиться от Федора.
Он закинул рюкзак за спину и спустился на улицу.
– Марина Вячеславовна, сколько я должен? И еще: вы не дадите мне бутербродов с собой в дорогу?
– Рубль семьдесят, – ответила та. – Я на Иваныча запишу, для ходоков у нас тариф сниженный.
– Куда так рано? – спросил Полкан. – Посиди еще час, я тебя провожу, чтобы мавка снова не пристала.
– Я сам, – ответил Федор. – Хочу еще в магазин в Ферапонтово заглянуть.
– Как хочешь, – Полкан пожал плечами. – Но про мавку я не шутил.
Марина Вячеславовна вынесла пакет с пирожками и термос. Федор рассчитался с ней, попрощался с остальными и зашагал в сторону Ферапонтово. В начале деревни он свернул на правый рукав дороги, который вел в Усково.
Он старался не думать, как отыщет путь в Заручье. Наверняка идет одна дорога, так что разберется. Но в голове возникали мысли, одна за другой: а если он заблудится? А если его остановят военные? Или мавка вновь наведет морок? Федор оглянулся: никого. Все же неясно, острил ли Полкан, или мавки реально существуют? Но как понять это?