Птица войны
Шрифт:
Опираясь на девушку, Генри старался не смотреть на нее и не думать о ней. Но это было выше его сил. Волосы Парирау касались его лица, полуобнаженное тело приникало к нему при каждом шаге. Порою, сам того не замечая, Генри так сжимал упругое плечо, что Парирау невольно останавливалась, виновато смотрела на него, вздыхала и двигалась дальше.
Но вот и она выбилась из сил. Они сели на поваленное деревце, и Генри наконец осмотрелся — до сих пор он глядел только под ноги.
Растительность на этом склоне совсем не походила на буйные субтропические заросли, какими он любовался, поднимаясь на холм. Казалось, какая-то злая
Парирау прислушивалась. Уже долгое время не было слышно выстрелов. Генри видел, что девушка с минуты на минуту ждет появления Тауранги.
А что, если он погиб? Генри стало не по себе. Чтобы заглушить подкрадывающийся страх, он громко окликнул девушку:
— Парирау, он догонит нас, идем же!
Она послушно поднялась и, не поднимая глаз, помогла ему встать. Не успели они сделать и десятка шагов, как тело девушки напружинилось. Она остановилась и резко обернулась назад.
— Ваикато…
Генри различил возбужденные голоса. Они звучали близко.
— Бежим, Хенаре! — заторопилась Парирау.
Генри рванулся вперед и со стоном присел, гримасничая от нестерпимой боли.
Слезы брызнули из глаз девушки.
— Хенаре! — воскликнула она в отчаянии и, подхватив под мышки, помогла ему подняться на ноги. Генри обнял ее за плечи, и они снова заковыляли по камням. Но уже ясно было, что далеко им не уйти: голоса приближались.
Парирау вдруг остановилась.
— Сюда! — задыхаясь, она указала свободной рукой на крупный обломок скалы. Под ним чернело отверстие, похожее на неширокий грот.
Времени для сомнений не было. Генри напряг все силы, и через несколько секунд они оказались у цели. К счастью для них, убежище оказалось достаточно просторным, чтобы разместиться вдвоем.
Едва Генри и Парирау устроились на прохладном лишайнике, затянувшем дно и стены пещеры, где-то рядом послышались голоса, шуршание покатившихся со склона камешков и, наконец, звуки торопливых шагов.
Генри приподнялся на локтях, осторожно выглянул и тотчас приник к пахнущей сыростью земле.
В трех шагах от входа в пещеру он увидел грязные босые ноги и приклад ружья.
Раздался протяжный возглас. Генри и Парирау прижались друг к другу и затаили дыхание…
…Только сейчас Тауранги вспомнил о своей любимой палице. И горько пожалел, что поленился ее захватить.
Три патрона, которые у него оставались, он истратил очень скоро, хотя и не впустую: всякий раз кто-либо из ваикато падал и мешком скатывался вниз. Сейчас, когда ружье замолкло, можно было ожидать, что враги вот-вот осмелеют и пойдут на приступ.
Он готов был к этому. Но как обидно, что нет с собой палицы!
Чтобы сбить с толку осаждающих, Тауранги присел за барьер и стал сбрасывать со склона каменные глыбы. Он знал, что с этой стороны ваикато сунуться вряд ли посмеют и что, скорее всего, они попытаются взять его с тыла. Сейчас решали мгновения: важно было успеть к противоположному краю площадки раньше, чем на нее поднимутся враги. Багровея от натуги, Тауранги нажал плечом на край барьера. Когда куски базальта с грохотом покатились вниз, он пригнулся и побежал через площадку,
Когда Тауранги с риском оступиться сделал большой прыжок на плоский валун, а затем — на другой, из-за выступа у подножия скалы вынырнули еще два воина. Увидев, куда спускается юноша, они со всех ног бросились наперерез.
Поняв, что неравного боя не избежать, Тауранги крикнул боевой клич нгати и, вращая палицей над головой, стал храбро спускаться к врагам.
Один из ваикато, широкоплечий, кряжистый верзила, не спеша поднял ружье, но второй воин, презрительно скривив острое личико, отвел ствол в сторону и что-то сказал. Его товарищ, видимо согласившись, положил ружье на землю и, сняв с пояса палицу, закрутил вокруг пальца ремешок. Остролицый, у которого не было ружья, уже держал длинную палицу наготове.
Тауранги чуть замедлил спуск, а когда до врагов осталось с десяток шагов, остановился. Ненавидяще глядя сверху на хладнокровно поджидающих его воинов, он принялся корчить рожи и выкрикивать:
— Трусливые ящерицы! О-хо-хо! Сейчас я отрежу вам уши! О-хо-хо!
Однако с соблюдением воинского ритуала следовало поторопиться: вот-вот могли появиться другие ваикато. Выпалив обязательный набор оскорблений, Тауранги взмахнул палицей и бросился на врагов.
Кряжистый воин гулко выдохнул и остался на месте, второй ваикато резко отпрянул в сторону. Но остролицый, споткнувшись о камень, неожиданно упал на бок, его полутораметровая палица выпала из рук и откатилась на несколько шагов. Он вскочил на ноги и бросился за нею. Тем временем между богатырски сложенным воином и Тауранги завязался бой.
Несмотря на свой рост и вес, ваикато был достаточно ловок. Когда Тауранги с разбегу попытался достать его палицей, он сумел не только увернуться, но и нанести ответный удар, который, впрочем, тоже пришелся мимо. Приплясывая на расстоянии двух шагов, они вращали над головами смертоносное оружие, бросались друг другу навстречу, отскакивали, но для решающего удара дело не доходило: каменные дубинки со свистом рассекали воздух.
Краем глаза Тауранги заметил, что оступившийся воин подобрал свою палицу и заходит сзади. Положение стало критическим: еще немного — и бой будет окончен. И Тауранги решился: напружинился и метнулся вперед головою, целя в живот. Если бы ваикато не промахнулся, молнией мелькнувшая мере раскроила бы юноше череп. Но палица, содрав с плеча лоскут кожи, скользнула вдоль тела, а сам воин со стоном грохнулся на камни.
Добить его времени не хватило: остролицый был рядом. Сражаться с ним врукопашную было безнадежно: против его длинной, как копье, палицы Тауранги был, по существу, безоружен. Поняв это, Тауранги незаметно сбросил с запястья ремешок из собачьей кожи и, когда ваикато размахнулся, швырнул мере в злорадно ухмыляющегося врага. Тяжелый снаряд врезался в подбородок. Путь был свободен.
Успев схватить с земли ружье, Тауранги огляделся и запрыгал по склону к тропе, по которой ушли его друзья.