Птицедева

Гамаюнова Светлана Геннадиевна

– Отказывается вернуться, но почему?

– Душа ее любимого Гвидон\а после его смерти за все это время никак ни в кого не воплощалась, но и не растворялась в слоях, Лебедушка с ней иногда встречалась, можно сказать, наблюдала за процессом ее мытарств, а вот сейчас она нашла какого-то младенца, не принца и даже не знатного рода ребенка, непонятно, в общем, кого – нашла и воплотилась в него. Почему, зачем – никто не знает. Чужая душа – потемки, не зря говорят. Вот Лебедушка об этом узнала и не захотела больше ждать принца, как она сказала «с его слюнявыми поцелуями». Так и сказала. И где только слова такие выискала? Короче, покинула тело и

собирается вместиться тоже в обычную девочку. Вот так-то. Сказала, что она найдет своего любимого и будет с ним счастлива, а мы со своим бессмертием ей до смерти надоели. Пусть, мол, делают с ее телом, что хотят, она будет жить нормальной жизнью нормального человека. Вот такие дела.

И опять зарыдали.

– За что она с нами так, Лотта? За что она с нами так? – причитала Алконост.

А я поняла: не захотела бабушка больше овощем быть, вот и выбрала свой путь, не бессмертный, а обычный, но там, где ее любить будут. Но тетушкам ничего не сказала, они мудрые, сами все со временем поймут. Просто с привычным трудно расставаться.

– Мне надо к Алатырь-камню сходить, – тихо сказала им, – сил у меня нет, я ненадолго.

Тетушки кивнули.

– А мы в Лебедушкину пещерку сходим. Плохо нам, Лотточка.

Я посидела, поутешала их, как могла. И самой бабушку жалко было, так ведь и не познакомилась с ней, не поговорила, но сидеть возле тела не хотела. Она действительно на меня похожа, или, вернее, я на нее похожа как две капли воды, так что сидеть у своего умирающего тела не хотелось совсем. Но уразумела, что про свои проблемы мне с ними пока разговаривать нельзя.

Тетушки улетели, а Кот остался со мной. Да вот хоть ему расскажу про свою проблему и посоветуюсь, он тоже мудрый.

Проблему с моим уходом в чувственный мир излагала ему Ника.

– Это как-то не мур-мур, – многозначительно произнес Кот. – Сейчас Лотта с тетушками вроде нормально общалась. Я и не заметил ничего, вполне себе адекватная, но если ты, Вероника, это заметила, то дай подумать, что происходит. У всех у нас если орган не работает, то он, считай, атрофируется, вот и сознание Лотты пошло по пути наименьшего сопротивления, она на тебя рассудочную деятельность свалила, а сама оставила работать у себя в голове только чувственный компонент сознания, ей, видать, так легче. Но ты права, это не дело, так она кто знает до чего дочувствуется. И работа у нее такая – чувствовать, и ей это легче, при таком раскладе и правда превратится в эдакий особо чувствительный приемник без мыслей, а это не есть хорошо.

Кот задумался.

– По всему выходит, что если ты за нее будешь думать, то она разучится это делать сама, а человек так устроен, что в большинстве случаев идет по пути наименьшего сопротивления. Значит, ты или должна отключиться от ее сознания, что не получится, или уйти из ее головы. Странно, что процесс этот пошел у нее так быстро.

– Ну и куда мне деться? – послышался расстроенный голос Вероники. – Пока мы все не выполним, тела мне Морана не слепит, и так готова его слепить из того что было, как в песне у нас поется. Не хочу такое.

Кот вдруг подпрыгнул и радостно мяукнул

– Придумал! Тебя надо в тело Лоттиной бабушки переселить, когда совсем с Лоттой плохо будет, а потом искать принца, чтобы тело поднять с одра.

Вероника аж поперхнулась от этой мысли, если такое можно сказать про гольное сознание.

– Я думала, ты мудрый. А ты, ты просто недоумок. Я что, должна буду в этом теле лежать века и

ждать, пока этот принц найдется? Уж лучше сразу умереть, чем века ждать. Нет, не согласная я.

– Вероника, – вступилась я за кота. – А ведь мысль неплохая, мы тело сохраним, а оно так вполне симпатичное, как все говорят. А я, когда немного освобожусь, пролечу по королевствам, покручусь перед принцами, пофлиртую, может, кому и понравлюсь, начну ему сниться, потом мы его к тебе приведем и будем поцелуями излечивать.

Вероника хмыкнула.

– Тебя и к одному-то принцу Карен близко не подпустит, от ревности еще в замке запрет. Нет, это не выход, хотя что-то в этом все-таки есть.

– Ладно, – вмешался кот, – мы пока Лотту возле Алатырь-камня посадим, а потом дальше думу думать будем, как и ей, и Веронике помочь. Я сейчас немного перекушу и еще раз перекушу, а потом, может, и мысль придет.

Понедельник наступил раньше, чем хотелось бы. Страшно было лететь на Первую Землю.

С утра появился Кощей. Тетушка Гамаюн почистила перья и смотрела на меня, готовая к перелету.

– Я ей тут одежку от Василисы привез. Она более-менее похожа на тот кошмар, что на Первой Земле носят, какие-то штаны и кофту. Будем надеяться, что Лотта в ней не сильно выделяться будет. Летим к Лилит, надеюсь, Михел с ней, посмотрим, как они там поживают.

На Первой Земле

Гамаюн подхватила меня под белы руки, рядом пристроился Кощей, и мы стали нащупывать точку перехода между мирами. Я даже почувствовала ее, отдавшись ощущениям, о которых говорила тетушка. Мельканье, закружилась голова – и вот мы стоим в каком-то жутком месте. Вокруг по широченной серой дороге, непонятно из чего сделанной, но очень ровной, неслись железные монстры на колесах, и кругом гул, грязь, вонь.

Но что значит грязный воздух по сравнению с буйством грязных человеческих эмоций, которые я почувствовала! Этими грязными эмоциями была заполнена вся оболочка Первой Земли. Я чувствовала смрад низменных желаний, мечтаний о деньгах, женщинах, обладании силой и властью. Желания стать над кем-то, возвыситься, превознестись, растоптать, сломать кому-то жизнь, унизить, забрать, лишить, оболгать. И зависть, зависть, зависть ко всему и ко всем. И всего этого так много, так ужасно много. Я подумала: зачем придумывать ад, он рядом, вокруг. Ужас, одним словом. Услышала голос Вероники: «Мне жаль, Лотта, что тебе пришлось увидеть и почувствовать это. Сейчас постарайся отключиться от чувств, и постепенно тебе станет легче. Верь, и в этом потоке существует хорошее, потом научишься настраиваться на него, и тебе станет легче. У нас говорят – вербализируй, отключись от чувств. Посмотри на домики, какие красивые: что ни домик – то дворец по вашим меркам. И парки тоже прекрасные, ухоженные.

– Это вилла Лилит в Беверли Хиллз, – произнес Кощей. – Сейчас дам ей знать, что мы тут, и нам откроют ворота. Чувствую, что она дома.

В этот момент тетушка Гамаюн стала невидимой и шепнула мне:

– Я за тобой через неделю прилечу. Постарайся только думать, сейчас тебе чувствовать нельзя, сгореть можешь в негативе. Слушай Кощея и Веронику, они подскажут. Я тут не могу пребывать долго. Прощай, будь умницей.

Действительно, нам открыли ворота и вежливо пригласили в дом, а на пороге появилась Лилит, такая же ослепительно красивая, а у нее из-за спины выглядывал Михел или, может, кто-то похожий на него.