Птицеферма
Шрифт:
Тихо и пусто — зловеще. Будто по двору прошел ураган, сметающий все на своем пути и унесший с собой всех обитательниц Птицефермы.
Странно — словно все покинули двор второпях. Очень странно.
У каждого действия есть свои последствия…
Я не покидаю двор, не иду к Сове, чтобы спросить, что случилось. Списываю странности на свою излишнюю мнительность и решаю продолжить работу.
Выливаю грязную воду, заново наполняю таз запасами из бочки, споласкиваю тряпку. Снова выливаю и наполняю, чтобы на этот раз унести с
И замираю.
Они стоят у крыльца. Все женщины Птицефермы, не считая Совы, все еще занятой своим делом на кухне. Все: Чайка, Кайра, Майна, фифи, Олуша, Рисовка, Савка и Лори — восемь. Мой взгляд, как в замедленной съемке, выхватывает лица каждой. Решительные, а глаза — у всех, кроме, пожалуй, Рисовки, смотрящей себе под ноги, — горящие, жаждущие. В основном лица бледные. Только у Кайры щеки раскраснелись, а глаза пылают пуще других. Оно и немудрено, потому что только у нее в кулаке что-то зажато. Не могу со своего места понять, что это. Точно не нож. Гвоздь? Шило?
— Взять ее! — командует рыжая, выбрасывая вперед руку со все еще неопознанным мною предметом. Как полководец древности, выступающий перед своими войсками на боевом скакуне.
Роль скакуна в нашем случае выполняет Чайка — именно она первой бросается с крыльца и со всех ног несется ко мне.
У каждого действия есть свое противодействие. Вчера Ник в очередной раз отверг Кайру, и она решила отыграться на мне.
Напарник был прав: обстановка здесь уже настолько накалена, что, чтобы запустить кровавую бойню, стоит лишь крикнуть «фас». Впрочем, «взять ее» тоже срабатывает.
У меня есть возможность сбежать. Бросить таз, развернуться и дать деру. Сама не знаю куда, может, к рудникам, где сейчас находится весь мужской состав лагеря. Где Ник. Или, может, бежать к реке, попробовать оторваться, спрятаться. Там единственное место с густыми порослями кустарников. Там можно было бы переждать…
Но я не бегу. Не перед Кайрой.
Когда на меня замахиваются, то я бью в ответ. Не стану бегать.
Выплескиваю воду на землю, перехватываю металлический, тяжелый, даже будучи пустым, таз поудобнее и бью им подбежавшую Чайку прямо в лицо. По двору разносится гулкий звук от соприкосновения Чайкиной физиономии с твердым плоским дном, а затем крик боли.
Но мне некогда проверять, сохранила ли нападавшая зубы, у меня остаются ещё семь противниц. Шесть, отмечает сознание, когда вскидываю глаза: Рисовка не срывается с места вместе со всеми, а остается на крыльце, топчась на месте и заламывая руки.
Уворачиваюсь от занесенного мне в челюсть кулака Майны, подсекаю под колено Кайру. Та катится по двору. Снова замахиваюсь своим тазом — он мое единственное оружие.
Меня обступают. Семеро — слишком много. Но ни одну из них не тренировал сержант Хоппер, как в свое время меня.
Кто-то хватает меня
Опять замахиваюсь тазом и… теряю драгоценное мгновение. Потому что передо мной Олуша.
Я медлю перед тем, как ударить беременную женщину. И это моя роковая ошибка. Исход драки всегда решают мгновения. И свое я только что упустила.
Не только я додумалась использовать подручные средства, обороняясь тазом. Кто-то тоже сообразил, что голыми руками со мной не справиться, и поднял с земли брошенную метлу. Получаю ею под колени, а затем сразу по спине. Ноги подгибаются, падаю.
Их слишком много. Кто-то вырывает из моих пальцев таз. Кто-то опять вцепляется в волосы — больно до ужаса, — силой тянет их назад, вынуждая меня выгнуться.
А потом удар в лицо. Слабый, не сравнить с хуком Филина, но все равно болезненный.
— Дай я!
Кто бы сомневался — Кайра.
Отнявшая у меня таз Фифи, наконец, додумывается повторить мой же прием — с размаха опускает его дно на мою голову.
Мир перед моими глазами качается.
Семеро.
Плохой расклад.
Должно быть, отключаюсь всего на пару секунд.
Мы все еще во дворе. Только теперь я лежу на земле, а мои руки и ноги крепко прижаты к земле: Майна сидит на моей правой руке, Фифи — на левой, Савка, самая массивная из местных женщин, — на правой ноге, а Олуша и Лори — на левой, двое так как самые легкие.
В голове звенит. Чувствую привкус крови во рту.
Семеро — плохой расклад.
У каждого действия есть свое противодействие.
— Ну что, сука, добегалась? — надо мной склоняется Кайра. Ее волосы разметались по плечам и взъерошены на макушке. Глаза горят бешеным огнем — жаждой крови.
Разлепляю слипшиеся губы.
— Пошла ты.
Что она сделает? Убьет меня? Даже ненавидящий меня Глава не спустит ей такое самоуправство с рук. За драку он может велеть высечь, но за убийство — только казнь. Кайра не может желать мне смерти больше, чем собственной жизни.
Получаю удар в лицо. Куда-то в скулу. Дергаюсь.
— Крепче держите! — велит зачинщица.
— Перед Филином отвечать будешь, — хриплю.
Но Кайра настолько опьянена видом моей крови, что ей ничего не страшно.
— Филин только что покинул лагерь. Все видели, как он куда-то ушел. Пока вернется, мы уже закончим. А если никто не пожалуется, никого и не накажут, — свекольные губы изгибаются в самодовольной усмешке.
Она всерьез считает, что я стану ее прикрывать?
Что-то, дерясь со мной один на один, Кайра не была такой смелой.
А рыжая «воительница» вдруг усаживается мне на живот. Дергаюсь, пытаясь ее сбросить — дохлый номер, учитывая, что меня держат еще пятеро.
— Ты совсем… сдурела? — брыкаюсь.