Птичка над моим окошком
Шрифт:
– Беруши есть?
– Нет.
– А натрия бромид? – по-человечьи усталым голосом осведомился ангел.
– Тебе или Даньке?
– Мне. Даньке только лоботомия поможет.
– Тебе в ампулах или в таблетках?
– В таблетках, если есть.
– Сейчас посмотрю. – Счастливица в окне покинула рабочее место и отошла к многочисленным ящичкам в глубине зала.
В руки Матвею плыл редкий второй шанс. Во всяком случае, именно так он истолковал совместное ожидание у аптечного окна.
Вместо соловьиной трели, пощелкивания
– Э-э… мм.
Ангелоподобное существо обернулось.
В ту же секунду вокруг все неуловимо изменилось, Матвей услышал дыхание судьбы с легким перегаром мистики.
– А этот… бромид – это от чего? – наконец выдавил он.
Внезапно в серых глазах зародились волны. Холодные, пенистые, они обдали Матвея брызгами.
– От бессонницы.
– Неужели ангелы спят?
Шторм усилился, отражение Матвея раскачивалось на потемневших грозовых волнах, как щепка.
Видимо, опасаясь, что холодные волны выйдут из берегов, существо на секунду прикрыло глаза:
– Хотела бы я посмотреть на ангела, которому не повезет с соседями, как некоторым смертным.
– Что, сильно достают? – участливо спросил Матвей.
Неожиданно ангел смягчился, и северное море подпустило тепла:
– Сильно. Так сильно, что вот успокоительные потребовались. Не мне, – торопливо добавило существо, – пожилой женщине. У нее гипертония, нервничать совсем нельзя, а тут эти… соседи спать не дают.
– Так, может, иприт или крысиный яд? – вышел с предложением Матвей.
– Это как-то слишком радикально, – проявило гуманность небесное создание, – лучше купить беруши – по крайней мере, уголовно не наказуемо.
В окошке произошло движение, и Матвей активизировался:
– Девушка, не знаете, есть средство от любви с первого взгляда? – Ничего более оригинального в голову не приходило, хоть тресни – совсем отупел в тайге.
– Конечно. Второй взгляд. Обычно помогает.
– Я серьезно. Вот увидел вас, и сердце чуть не выпрыгнуло, не верите? Сами послушайте. – Матвей сделал приглашающий жест.
Ангелоподобное существо отстранилось:
– Купите валокордин.
– А если не поможет?
– Тогда вам к эндокринологу – гормоны по его части, – сердито буркнуло небесное создание и отвернулось, очаровательно поджав губки.
Конечно, на самом интересном месте их прервала аптекарша – выложила на прилавок упаковки с лекарствами, зашелестела, ручонки потянула, полезла с разговором.
Матвей понял, что сейчас все кончится, не успев начаться, и ангел покинет его, грешника, как и положено ангелам, и он останется один-одинешенек в этом бушующем враждебном мире. Отец, мама, родня, Витасик и Тоня-Таня не в счет.
Ангел уже спрятал кошелек в сумку и отступил от витрины.
Близкий к отчаянию, Матвей предложил:
– Так, может, вам помощь нужна? Могу поговорить с соседями.
– Спасибо, не стоит, – сдержанно улыбнулся ангел.
– Молодой
– Дальше! – настаивала девушка в окне.
Попросить при ангеле резинки – на такой откровенный цинизм Матвей был не способен, никаких лекарств, кроме активированного угля, он не знал, на размышления времени не было, и Матвей сказал то, что первым пришло в голову:
– Мне то же самое.
– Тоже натрия бромид? – Аптекарша смотрела с подозрением.
– Да, – с досадой пробормотал Матвей, – бромид.
Конечно, раньше, чем он успел выкупить товар, ангелоподобное существо упорхнуло, оставив на память о себе аромат ветра и мокрого снега.
Выскочив из аптеки, Степура принюхивался, как потерявшийся щенок, вертел головой в надежде взять след, обнаружить девушку если не на тротуаре, то на крышах домов, в ветвях деревьев или на перистых облаках – тщетно. Видение исчезло, как мираж, как галлюцинация.
Ваза с цветами (семь белых полураскрытых голландских роз на высоких стеблях вперемежку с метелками аспарагуса) занимала все рабочее пространство, и Августа с раздражением сдвинула букет на границу между столами – ее и медсестры Татьяны Ивановны, с которой вела прием.
Теперь ваза мешала видеть Татьяну Ивановну. Раздражение усиливалось, набирало мощь и уже готово было выплеснуться наружу.
Угадав по сдвинутым бровям Августы настроение, Татьяна Ивановна сместила вазу чуть в сторону. Теперь букет закрывал календарь на стене, и Августа коротко, но выразительно вздохнула. Этот пациент с дискинезией желчновыводящих путей уже достал ее.
У Дискинезии была фамилия и имя-отчество, но Августа их не помнила.
Вообще, это свойство запоминать не пациента, а болезнь поначалу пугало. Августа отчетливо, во всех подробностях представляла эту самую дискинезию, а образ полнеющего и лысеющего поклонника помнила смутно.
Поклонник был при деньгах, и как он попал в районную поликлинику, для Августы оставалось загадкой. Такие сейчас предпочитают частные клиники.
– Утром Бовбель забегал, передал вам розы, – медовым голосом пропела медсестра. На ее нервном лице мелькнуло мечтательное выражение. – Где мои семнадцать лет?
Бовбель – это и есть Дискинезия, вспомнила Августа. Спаси, Господи, и сохрани от такой фамилии.
– На большом Каретном, очевидно, – буркнула она и устыдилась. Две бессонных ночи и/или целибат сделали ее неврастеничкой?
Дверь открылась, впуская первого пациента. Августа придала лицу значительное выражение. Почему-то пациенты все время принимали ее за медсестру. И этот Бовбель (Августа метнула недовольный взгляд на вазу) тоже не отличался проницательностью.
Вошедшая молодая женщина опустилась на стул сбоку от стола и для убедительности принялась кашлять. В этом кашле, кроме демонстрации, Августа на слух уловила тревожные звуки.