Птичка. Маленький страж
Шрифт:
Обратно было еще труднее. Ноги разъезжались, а сверху давил приличный вес. Одна бы я тут сбежала без проблем. Но, раз велели тащить мешок — тащу мешок. Как шутили в народе про Стражу: копайте от забора и до рассвета. Сколько я спускалась, не знаю. Когда пришла сменить груз на новый, на площадке оставались всего несколько ребят. Остальные то ли отправились отдыхать, то ли ушли в караулы. На горе мешков сидел Белый и внимательно смотрел на меня. Хороша я, наверное, была. Взмокшая, красная, с прилипшими к лицу волосами. Как-то заправлять выбивавшиеся пряди было не с руки. Да и плевать! Не красоваться же перед
Пока я скидывала мешок и взваливала на плечи новый, он молчал. И я не проронила ни слова. Развернулась и пошла обратно. Полезла в гору заново. Сместив тяжеленный куль ближе к одному плечу, второй рукой стала помогать себе подниматься. Цеплялась за что могла: камни, редкие чахлые кусты. Так было легче, но плечи нужно было часто менять. Иначе было больно. Когда я спустилась во второй раз, Максимус стоял у двери заставы. Я шла мимо него и мне казалось, что мои колени бьются друг о друга. Настолько сильная была дрожь. Но я поменяла груз и пошла наверх в третий раз.
— Можешь не ходить, — бросил мне командир, когда я проползала мимо него. — Двух раз уже достаточно.
Я мрачно зыркнула на него исподлобья и даже не остановилась. Внутренним чутьем ощущала какую-то подлянку. Нельзя останавливаться. Пусть хоть упаду под этим мешком, но поднимусь и спущусь еще раз.
Собственно, напророчила. Немного передохнув наверху, я стала спускаться. И поскользнулась. Ослабевшие ноги не удержали и разъехались в стороны. Падая, я извернулась и мягко уложила свой мешок на землю, а сама упала сверху. Правую ногу от бедра и до колена пронзила вспышка боли. Брызнули из глаз слезы, но от вскрика я удержалась. Несколько мгновений перед глазами стояла пелена. Я дышала, как выброшенная из воды рыба, широко открыв рот.
«Продыхивай боль. Никогда не задерживай дыхание, иначе она увеличится. Не позволяй ей этого. Дыши». Так учил Наставник. И я дышала. Стиснув зубы, села и подтянула ногу. Сведенными от холода и напряжения пальцами попыталась размять бедро. Через теплые форменные штаны это плохо удавалось, но иначе было нельзя. Растянувшуюся мышцу нужно вернуть в рабочее состояние. Так я просидела минут пять.
— Помощь нужна? — глухо донеслось снизу. У подножия скалы стоял Максимус. Как обычно, широко расставив ноги и уперев кулаки в бедра. Отвечать я не стала. Стиснула зубы, подтянула мешок на спину и, согнувшись под ним, медленно встала. Переставлять ногу было очень трудно. Как огромный шмель, боль вцепилась в нее и жалила, жалила. Почти боком, максимально оберегая конечность, я спустилась. Проковыляла на площадку и сбросила мешок на землю. Здесь, внизу уже никого не было. Только командир и я. Подойдя к зданию, я уперлась одной рукой в стену и смотрела на него.
— Молодец. Ты донесла раненого товарища до заставы, — его взгляд был испытующим. Он внимательно осмотрел меня с головы до ног, задержавшись почему-то на руках.
— Товарища?
— Ну да. Вес одного мешка равен среднему весу стражника. Эти походы, — он махнул рукой на гору, — это тренировки на вынос человека с патруля. Те, кто сдается и бросает своих, сразу увольняются с заставы.
Так и знала! Знала, что без подлянки не обойдется. Если бы я согласилась прекратить испытание, вылетела бы как пробка со службы.
— Обед уже давно прошел, — Белый задумчиво посмотрел на небо. — Так что
А я сползла по стенке и уселась прямо на землю. Сил не осталось даже на злость.
5
Я лежала. Растекшись по постели, абсолютно голая после душа, я просто впечаталась в койку. Болело все. Нога, торс, голова, пальцы рук. По коридору периодически кто-то проходил, раздавались голоса. Но до ужина был еще час. Так что можно было с чистой совестью лежать как труп. Док выловил меня на подходе к комнате. Пытался затащить на осмотр, но я категорически отказалась. Напоминания о необходимости беречь себя для службы пропали втуне. Дверь была закрыта на задвижку. Можно было не опасаться, что кто-то войдет. А если…
Я резко села и тут же охнула от приступа боли. Святой Амадей, так мне не было больно уже давно. Я подошла к двери и еще раз проверила ее крепкость и надежность замка. Окно в комнате было. Маленькое, узкое и расположенное высоко над полом. Сосредоточившись, я закрыла глаза. Тихий скрип и крылья взметнулись вверх! Знакомый, красивый, удобный, но такой недоступный облик. Я взмахнула крыльями, напрягая мышцы. По комнате взлетела пыль. М-да. Надо тут убраться тщательнее. Несколько раз вытянув до предела и сложив обратно, я размяла свои рыжие пернатые конечности. А потом вернулась в девичье тело. Хватит и пары минут. Желание обернуться пропадет еще на неделю точно, а человеческая ипостась подлечится. Так и случилось. Когда вместо птичьего пуха на теле проступила обычная кожа, боль улетучилась без следа. Я подняла ногу, напрягла ее. Нет, все в порядке. И ребра больше не болели. И даже обломанные на камнях ногти восстановились.
Я не спеша оделась. Тщательно расчесала мокрые волосы и стянула их в привычную косу. Сушить их распущенными значит получить целый рыжий водопад. Тетка была всегда в восторге и называла их сокровищем. А мне они мешали. Тетка… Как она там одна?
— Ничего, справится, — я тряхнула головой, отбрасывая эти мысли. Мне бы тоже не мешало здесь освоиться. Сидеть по вечерам с остальными я, конечно, не буду. Но общаться с теми, кто не видит во мне мишень для шуток и объект вожделения, я не совсем не против.
За ужином мой решительный настрой стать ближе с сослуживцами улетучился. Нет, мне никто ничего не сказал. Не ставил подножек. И даже не пытался огладить по филейной части. Они просто смотрели. Все как один. Вся застава, конечно, наблюдала за моими восхождениями и спусками. И все они знали, что я выполнила задание до конца. И это вызвало у них… уважение?
Но кусок в горло не лез. Под столькими взглядами я точно рисковала поперхнуться. Ложка прыгала в руке, хлеб крошился и падал на стол.
— Вашу ж… Дайте поесть нормально! — рявкнула я во весь голос, не выдержав.
Как по команде, парни отвернулись. И только тот, с которым я столкнулась у мойни в первый же день, ядовито отозвался:
— Что? Неприятно внимание стольких мужчин? Удивительно, я думал, девки всегда рады такому.
— Придержи язык, Эшул! — отреагировал Белый мгновенно.
— Заступаешься? С чего бы? — высокий противный стражник развернулся к моему командиру. — Себе в телогрейки ее планируешь загрести?