Птицы меня не обгонят
Шрифт:
— Ума не приложу, что приготовить — картофельный салат и отбивные или бутерброды?..
Бутерброды я люблю. Я проголосовал за второе.
Она осадила меня:
— Вот еще! Если бы это было для нас, я бы и без тебя решила. Но ты же помнишь, что вчера сказала мама: придет Владимир. А ужин, конечно, должна готовить я!
— Свари мне манной кашки! — сказал я с иронией и медленно ослабил смычок. У меня не было больше ни малейшего желания продолжать игру, хоть это и «Tesoro mio».
— Не дерзи! — крикнула бабушка и стала вычислять на листке бумаги, сколько колбасы, майонеза,
В тот момент, когда я захлопнул футляр, она повернулась ко мне и заметила:
— А ты воображаешь, что мама всегда будет одна?
— Я знаю, что не будет!
— Вот и веди себя как человек.
— С мамочкой ты говоришь по-другому! — возразил я и положил футляр со скрипкой на шкаф.
— Не знаю, что ты имеешь в виду…
— Очень хорошо знаешь, бабуля!
Она отложила карандаш и очки и строго поглядела на меня. Наверняка собралась изречь какую-нибудь прописную истину. Я ее опередил:
— Значит, меня отправят в детдом? Чтоб я им не мешал? Или мама убеждена, что я стану изображать восторг, когда она тут с ним появится?
— Ну, мой мальчик, тебе, видимо, придется смириться с тем, что семья у нас увеличится.
— Глубоко заблуждаешься, бабуля! — Я почти кричал, и напрасно, ведь бабушка очень хорошо слышит.
Я кинулся в спальню. Естественно, бабушка тоже хотела туда войти, но я, услыхав ее тихие шаги, подскочил к дверям и запер их.
— Открой, Гонзик! — попросила она.
Я не отвечал. Я сновал среди мебели — у нас в спальне что-то вроде склада. Темная постель и диван. На постели спит мама, на диване — я. Бабушка спит на диване в кухне.
…Я опять протянул Воржишеку руку, он ухватился так крепко, что чуть не стянул меня со скалы к себе вниз.
— Осторожней, ты! — предостерег я.
— Я не нарочно, — ответил он и вцепился пальцами в острые выступы скалы.
…Я случайно открыл шкаф. На дне лежит коробка с фотографиями. Я высыпал все на ковер. А потом стал разглядывать один снимок за другим и бросать обратно. Вот исчез в коробке дедушка вместе с остальными банковскими служащими. Вот мамин выпускной класс (я рассмотрел остальных девочек и могу смело сказать, что мама была самой красивой), вот я на велосипеде, я — в зоопарке возле обезьян, я — в пеленках с соской, я — в лесу, я — в коляске. Я кидаю в коробочку бабушкино свадебное фото — ну и ну! До чего же ей не идет шляпа! Я… Я иду в первый раз в первый класс, я, я… Мне наскучило.
Я все понимаю. Конечно, ведь у мамы была одна-единственная возможность: фотографировать меня одного или с бабушкой. Но все равно надоело.
Одной фотографии здесь уже нет.
Я обнаружил ее случайно, года три назад.
На ней был запечатлен мой отец.
Я его не знал. Они разошлись с мамой, когда мне был год. С тех пор, говорят, он здесь больше не появлялся. Он — музыкант, играет на кларнете и постоянно ездит по всяким заграницам.
Все это рассказала мне бабушка, когда я нашел его позабытую фотокарточку. Она поспешно выхватила ее у меня из рук, молча разорвала на мелкие
Мы тянем без него, втроем. Наше семейное трио, правда, иногда поскрипывает, иногда лопаются струны или ослабевают колки, но мы никогда не играем фальшиво…
Завтра мама приведет Владимира.
Я его уже несколько раз видел. Издали, когда мы случайно, оба одновременно, ждали маму возле больницы. Только я каждый раз предпочитал удрать за угол дома. Я смотрел им вслед, как они идут рядом, по тротуару и мама улыбается, а он что-то рассказывает и размахивает своими огромными ручищами. Про себя я называю его Кинг-Конг! [1]
1
Фантастическое гигантское гориллообразное чудовище, герой одного из американских кинофильмов.
С мамой они познакомились в больнице. Он лежал в хирургическом после операции аппендицита. Владимир — машинист на паровозе. И живет не у нас, не в Стржибровицах…
Бабушка незаметно выспросила у мамы все подробности. Меня эти сообщения ничуть не волнуют. Но представление о том, что Кинг-Конг объявится у нас на кухне, доводит меня до бешенства. Я его не выношу! Я бы лучше…
…И вдруг у меня соскользнула нога! Я едва успел ухватиться за выступ! На левой ладони я основательно сорвал кожу. Воржишек поглядел на меня испуганно, но не осмелился даже пикнуть. Это ему пришла в голову идея карабкаться по стене за несколькими кристаллами, горящими в последних лучах солнца: Я должен сосредоточиться. Я с большой осторожностью начинаю ощупывать носком башмака каждый камень, на который хочу поставить ногу. Кусок базальта рассыпается и с грохотом летит вниз.
Еще десять минут мучительного подъема — и мы у цели. Я дожидаюсь, когда ко мне доползет Воржишек. А потом достаю из-за ремня молоток и отбиваю глину, облепившую камень.
Я это предвидел. Агат. Дома у меня их десятки. И получше. Я несколько раз осторожно, чтоб не разбить ни одного кристалла, стукаю молотком. Наконец мне удается выколупнуть все гнездо. Я протягиваю его Воржишеку.
Он сияет:
— Хорошо, а?
— Сойдет… — отвечаю я неопределенно. — Стоило из-за этого лезть…
— Можно, я его возьму себе? — сопит он.
— Бери, пожалуйста… Ну, спускаемся!
Он спрятал сверкающий камень в карман штанов и стал спускаться, подбородком почти упираясь в скалу.
Я раскинул руки, как гигантский паук, и полез вслед за ним. Спускаться очень трудно.
9
Мы мчались по коридору, как стадо мустангов, чтоб попасть в кабинет физики вовремя. Возле директорского кабинета стояла Итка. Моника Кракорцова держала ее за руку и рассказывала что-то безумно важное.