Птицы в воздухе. Строки напевные

Мы уйдем на закате багряного дня

В наш наполненный птичьими криками сад.

Слушай их, меж ветвей. Или слушай меня.

Я с тобой говорю — как они говорят.

Миновала зима. И в воздушность маня,

Это — сердце душе говорит через взгляд.

Эти птицы поют о дрожаньях Огня.

Их понять торопись. Пропоют, улетят.

Мы вольные птицы, мы дважды рожденные,

Для жизни, и жизни живой.

Мы были во тьме, от Небес огражденные,

В молчаньи, в тюрьме круговой.

Мы были как бы в саркофагной овальности,

Все то же, все то же, все то ж.

Но вот всколыхнулась безгласность печальности,

Живу я — мой друг — ты живешь.

Мы пьяность, мы птицы, мы дважды рожденные,

Нам крылья, нам крылья даны.

Как жутко умчаться в провалы бездонные,

Как странно глядеть с вышины.

Душа откуда-то приносится Ветрами,

Чтоб жить, светясь в земных телах.

Она, свободная, как вихрь владеет нами,

В обманно-смертных наших снах.

Она как молния, она как буревестник,

Как ускользающий фрегат,

Как воскрешающий — отшедших в смерть —

кудесник,

С которым духи говорят.

Душа — красивая, она смеется с нами,

Она поет на темном дне.

И как приносится, уносится с Ветрами,

Чтоб жить в безмерной вышине.

Летом, в месяце Июле,

В дни, когда пьянеет Солнце,

Много странных есть вещей

В хмеле солнечных лучей.

Стонет лес в громовом гуле,

Молний блеск—огонь червонца.

Все кругом меняет вид,

Самый воздух ум пьянит.

Воздух видно. Дымка. Парит.

Воздух словно весь расплавлен.

В чащу леса поскорей,

Вглубь, с желанною твоей.

В мозге нежный звон ударит,

Сердце тут, а ум оставлен.

Тело к телу тесно льнет.

Праздник тела. Счастье. Вот.

Ночь приходит. Всем известно,

Ночь Иванова колдует.

Звездный папоротник рви.

Миг поет в твоей крови.

Пляшет пламя повсеместно.

Мглу огонь светло целует.

Где костры сильней горят,

Ройся глубже, вспыхнет клад.

Хорошо цветут цветы,

Хорошо, что в нем поспел красный виноград.

Был он красным, темным стал, синий он теперь.

Хорошо, что вход раскрыт — что закрыта дверь.

Чрез раскрытый вход вошел жаждущий намек.

И расцвел, и нежно цвел, между нас цветок.

Виноград вбирал огни. Будет. Суждено.

Счастье. Дверь скорей замкни. Будем пить вино.

Пчела летит на красные цветы,

Отсюда мед и воск и свечи.

Пчела летит на желтые цветы,

На темносиние. А ты, мечта, а ты,

Какой желаешь с миром встречи?

Пчела звенит и строит улей свой,

Пчела принесена с Венеры.

Свет Солнца в ней с Вечернею Звездой.

Мечта, отяжелей, но пылью цветовой,

Ты свет зажжешь нам, свечи веры.

Пусть Хаос хохочет и пляшет во мне,

Тот хохот пророчит звезду в вышине.

Кто любит стремительность пенной волны,

Тот может увидеть жемчужные сны.

Кто в сердце лелеет восторг и беду,

Тот новую выбросит Миру звезду.

Кто любит разорванность пляшущих вод,

Тот знает, как Хаос красиво поет.

О, звезды морские, кружитесь во мне,

Смешинки, рождайтесь в рассыпчатом сне.

Потопим добро грузовых кораблей,

И будем смеяться над страхом людей.

Красивы глаза у тоскующих вдов,

Красиво рождение новых цветов.

И жизни оборванной белую нить

Красиво румяной зарей оттенить.

Пусть волны сменяются новой волной,

Я знаю, что будет черед и за мной.

И в смехе, и в страхе есть очередь мне,

Кружитесь, смешинки, в мерцающем сне.

Скрипку слушал я вчера

О, как звонко трепетала,

Человечески рыдала

Эта тонкая игра.

В нарастающем ручье,

Убедительном, разливном,

Так мучительно призывном,

Дух подобен был змее.

Бриллиантовой змеей

Развернул свои он звенья,

Вовлекал в свои мученья,

И владел моей душой.

И пока он пел и пел,

Увидал я, лунно-сонный,

Как двойник мой озаренный

Отошел в иной предел.

Был он в море белых роз,

С кем-то белым там встречался,