Птицы
Шрифт:
– Ты меня пугаешь, – сказала Арабелла, пристально глядя на Финча.
– Мне самому страшно, – признался он.
Мадам Клара тем временем свернула в очередной неприметный переулок. В него выходили двери черных ходов домов и наклонные люки погребов лавок. Здесь горел всего лишь один фонарь – в тупике.
Дети уже приготовились к тому, что няня вот-вот снова начнет взбираться по стене, но она сделала кое-что совершенно иное. Хоть и не менее удивительное.
Мадам Клара остановилась под фонарем, у стены, сплошь покрытой трубами, и какое-то время просто стояла, словно раздумывая, что делать
А затем… закаркала, как самая настоящая ворона!
В ее пронзительных птичьих криках Финч разобрал слова: «Фогельтромм, впусти меня!»
Как только эхо стихло, переплетение труб на стене зашевелилось и начало перестраиваться. В итоге, сложившись в громадный глаз, трубы замерли. Глаз несколько мгновений изучал пришелицу, моргая с натужным скрежетом, после чего трубы расползлись в стороны, обнажив кладку и…
– Это… это… – завороженно проговорила Арабелла.
– Да, это дверь, – кивнул мальчик. Он был взволнован не меньше подруги.
Мадам Клара как ни в чем не бывало открыла дверь и, закатив коляску в образовавшийся темный проем, сама шагнула следом. Дверь закрылась, трубы снова пришли в движение и встали на свое изначальное место, зарастив прореху.
Дети на цыпочках подошли к стене. Даже вблизи ни за что было не догадаться, что там есть проход.
Финч поднял руку и осторожно прикоснулся пальцем к одной из труб. Та никак не отреагировала – прикидывалась обычной ржавой трубой с зеленоватыми потеками, щербатыми заклепками и вросшими вентилями.
– Что будем делать? – шепотом спросила Арабелла.
– Давай попробуем сказать то, что говорила мадам Клара. Думаю, это какой-то пароль.
Арабелла покачала головой.
– Что еще она такого говорила? Она же просто каркала.
Финч нахмурился.
– Ты что, не слышала? Она сказала: «Фогельтромм, впусти меня».
Арабелла не успела никак отреагировать, как тут трубы перед ними зашевелились и начали изгибаться, стыкуясь по-новому, пока не приобрели очертания уже знакомого детям глаза. Тяжелые ржавые створки век сдвинулись, но не полностью – осталась узкая щелочка, словно тот, кому глаз принадлежал, прищурился.
По спине Финча побежали мурашки, а в голову очень некстати пробралась мысль: «Если есть глаз, то где-то должны быть и зубы».
Впрочем, сжирать незваных гостей сегодня, кажется, никто не собирался. Глаз заскрежетал и захлопнулся, а затем вновь разделился на трубы и патрубки, которые разошлись в стороны, обнажив дверь.
Громоздкая, из темного дерева, с ручкой в виде вороньей лапы, эта дверь выглядела такой древней, словно была здесь еще в те времена, когда и города никакого не существовало. А еще в ее центре красовалась витиеватая фигурная буква «Ф».
– Что-то мне подсказывает, что это и есть тот самый Фогельтромм, – сказал Финч. – Идем внутрь?
– Ну что за глупые вопросы! – проворчала Арабелла и многозначительно глянула на ручку: мол, она сама себя не повернет.
– Будь готова бежать, если нас вдруг увидят, – сказал мальчик и, взявшись за воронью лапу, повернул ее.
Дверь открылась, и дети осторожно перешагнули порог. Арабелла неожиданно схватила Финча за руку. Мальчик и сам был испуган.
Место, в котором они оказались, напоминало очень мрачный…
Арабелла подергала его за руку и подняла вверх палец, на что-то указывая.
Финч задрал голову, и от увиденного у него даже глаза на лоб полезли. Под сводами рядами висели пальто. Десятки, может быть, сотни различных пальто – они просто застыли в воздухе под потолком.
– Что это за место? – дрожащим голосом спросила Арабелла. – Ты здесь тоже был? Что-то вспоминается?
– Нет, здесь я точно не был.
До Финча донесся отдаляющийся стук каблуков по паркету. Раздавался он из длинного узкого коридора, который начинался в дальнем конце вестибюля.
Газовые лампы висели там на значительном расстоянии друг от друга, поэтому создавалось впечатление, что в коридоре существуют только крошечные, залитые рыжим светом островки – все остальное тонуло в непроглядной тьме.
Высокая фигура с коляской вынырнула из тьмы на залитое светом одной из ламп пространство, прошла несколько шагов и снова исчезла.
– Идем… – негромко сказал Финч.
Держась за руки, дети двинулись по коридору.
На стенах висели картины в громоздких рамах. С больших прямоугольных портретов на незваных гостей глядели мужчины и женщины, и все они были носатыми существами, все выглядели важными и суровыми – не такими, как Рри, а скорее как тот джентльмен в зеленом шлафроке в окне. На вырисованных витиеватых лентах в основании каждого портрета стояли имя и должность: «Господин Брекк, XIX директор Фогельтромм», «Госпожа Тррейньяк, профессор исчезновения», «Господин Доррбиль, профессор магнетизма» и тому подобные.
– Профессора? – шепотом проговорил Финч. – Что же это за место?
Ответ обнаружился за одной из дверей, выходивших в коридор. В ней было пробито небольшое круглое окошко, и Финч с Арабеллой украдкой заглянули в него.
Им предстал школьный класс: к потолку поднимались ряды парт, за которыми сидело около двух дюжин детей-существ. Они все не мигая глядели на белоснежную грифельную доску, покрытую неразборчивой черной вязью. Перед доской расхаживала дама в строгом сером платье с узким воротником и длинными рукавами. В руках она сжимала тонкую, как веретено, указку и что-то монотонно поясняла ученикам.
Финч поморщился и глянул на Арабеллу. Судя по восторженному лицу девочки, она была не прочь присоединиться к другим детям на занятии.
– Это школа! – с отвращением произнес Финч и ткнул пальцем в бронзовую табличку над дверью. На ней было выведено: «Класс теории гррайя».
Хоть Финч и не понял, что такое этот «гррай» и зачем ему нужна теория, суть он уловил.
– У этих существ есть своя школа! – прошептала Арабелла. Весь ее страх как рукой сняло. Она очень уважительно относилась ко всему, что было связано с приобретением знаний. Носатые существа явно перестали быть для нее чем-то отвратительным, пугающим и непонятным – если они учились в школе, это все меняло.